Химмельстранд. Место первое. Юн Айвиде Линдквист

охраны прав животных, но поступок Дональда ее взбесил. Наверняка и Дональда не переполняли теплые чувства. Он посмотрел на нее, как на слизняка в собственном саду, и усмехнулся:

      – Не затрудняйте свою хорошенькую головку идиотскими вопросами.

      Не часто случалось, чтобы Изабелла не нашлась что ответить. Этому мачо-типу в стиле Джона Уэйна, похоже, и в голову не приходит, что он сделал что-то мерзкое, недопустимое для цивилизованного человека. Она покосилась на Петера – как он среагировал на выходку Дональда? Петер уставился в землю, безуспешно стараясь скрыть улыбку.

      – Ну что, ребята? – обратился Дональд к товарищам по несчастью. – Нравится вам тереться задами? Может, начнем с того, что раздвинемся маленько? Оттащим наши хижины подальше друг от друга.

      Он изобразил руками, как отталкивает невидимую стену.

      – Места, что ли, мало? Теперь-то нас – раз-два и обчелся. За каким хреном наступать друг другу на мозоли? Или как?

      Дональд подтянул старые тренировочные брюки. Изабелла посмотрела на высохшие пятна мочи в паху. Три шага вперед – и ногой в причинное место. А почему нет? Есть и такая возможность… ладно. Подождем пока.

      Она повысила голос:

      – Можно сколько угодно болтать, как и когда мы вляпались в эту хреновину. Дурак видит, что ничего нет, все исчезло, но неплохо бы выяснить, что здесь есть. Кто знает, может, в каких-нибудь десяти километрах стоит чертов магазин ICA? Купим свежий хлеб и порнуху для дядюшки, чтобы ему было на что подрочить.

      Последние слова она произнесла, глядя Дональду в глаза. Тот покраснел как рак. Ладно, от пинка в пах можно пока воздержаться. С него и так хватит. Впрочем… Дональд сделал шаг по направлению к ней, но между ними встал Петер.

      – Я могу съездить и разведать, что и как, – он мрачно посмотрел на Изабеллу. – Моя жена иногда… странно выбирает слова. Но… в общем, могу съездить.

      Изабелла яростно посмотрела на мужа и приготовилось сказать что-то убийственное, но в этот момент Молли дернула ее за юбку.

      – Мама… я кое-что хочу.

* * *

      Эмиль не любит, когда собирается много взрослых. Голоса становятся странными, и движения такие, будто они выступают по телевизору. Слава богу, мама в спор не ввязывается. Эмиль тихо прислонил голову к ее бедру, а она обняла его за плечи.

      Все говорят на повышенных тонах, и Эмиль вдруг понимает: им страшно. Он бы и сам охотнее всего уехал бы куда-нибудь с мамой и папой, но ясно: ехать некуда. Во всяком случае, пока.

      Тетенька, похожая на рекламу зубной пасты, выкрикивает ругательства.

      Эмиль покачал головой – почему ее никто не остановит? Пусть только не мама с папой, она тогда и на них начнет орать. И муж ее собрался куда-то ехать.

      Эмиль посмотрел на бескрайнее поле. У него засосало под ложечкой – наверняка там, за этим еле различимым горизонтом, за полуразмытой границей зеленого и синего, притаилась какая-то страшная опасность. Он зажмурился и представил большую щетку… нет, лучше пылесос. Пылесос зажужжал, высосал все глупые страхи и собрал в бумажный