Записки из альбома. Павел Николаевич Поляков

от оскверняющего дыхания человека. Франков – в широких подпоясанных куртках с длинными рукавами и штанах, завязывающихся на икрах. Готов, язык и одежда которых почти не отличались от франкской, но их дух, впитавший в себя слово Ария, горел огнем ненависти к поклонникам единосущего Христа. Купцов из Поднебесной империи, высокомерных и жадных, в широких синих кафтанах с застежками от шеи до самых бедер, любивших вечерами собираться кружком под навесом гостиницы и вести бесконечные разговоры о великом пути Дао, учении мудреца Конфуция и таинственном мире просветления, поведанный нам индийским принцем Шакьямуни.

      Я смотрел на песок и думал о длинной дороге, которую мне предстояло преодолеть, о жаркой и бесконечно желтой пустыне, о своей неумолимой судьбе, как вдруг мне привиделся опускающийся на меня столб света. Все кругом озарилось, камни заискрились синими огнями и заговорили. Зазвучала музыка, и я услышал стихи.

      Мудрец, ты отряхни стопы свои от

      праха,

      Сядь на коня, и ввысь умчись без страха.

      Твой дух – подобен всаднику в пыли,

      Тебя несет он с ночи до зари.

      И как стрела искусной посланной рукой,

      Проложишь ты сквозь звезды путь прямой.

      Умчись, тебе преграды нет,

      Но лишь один тебе хочу я дать совет.

      Коня ты береги, корми его, лелей,

      Ведь он вместилище души твоей.

      Он плоть твоя, но дух твой только ты,

      Твои мечты обязан он нести.

      И если брошены поводья до зари,

      Лишь стойло ты узришь в конце пути.

      Я поднялся с колен, и взмахнул руками. Я знал, и нисколько не сомневался в том, что умею летать. Уже через мгновение я парил над освещенной и полной изумительными звуками пустыней. Вокруг был целый мир, и весь Мир был мною. Мое я и Я моего духа слились воедино, и я прозрел и увидел то, что никто другой никогда не видел. И я был один, и я еще не знал всего, но знал то, чего не мог видеть. Я летел, и каждое мгновение приближало меня к городу, который станет отправной точкой истории истинно живущих в этом мире людей. Отсюда распространятся лучи, чей жар сможет пробудить подобного мне к той жизни, в которой нет места для смерти. Я смотрел на этот мир и узнавал его.

      ПЕРВЫЙ ЧАС

      Иерусалим. Вечер. В пахнущей цветами прохладе одичавшего сада собралось несколько людей. Нас пригласил человек, которого мы называли Учителем. Это был высокий галилеянин с бледным худым лицом и большими печальными глазами. На нем была длинная подпоясанная шерстяная рубаха без рукавов, поверх – накидка, украшенная на углах кистями. Он сидел, чуть сгорбившись за столом, и молчал. Его пальцы нервно перебирали нитку речного жемчуга, который время от времени подрагивал на синей скатерти стола.

      Мне было очень жаль его. Я долго ходил с ним по его Родине, наблюдал за ним. Он хотел добра всем людям, но сам был лишь одним из них. Он желал изменить мир, но не знал о нем почти ничего. Он хотел спасти души своих заблудших соплеменников, но не ощущал