Нестор-летописец. Наталья Иртенина

Изот за ней самой ходил в ту пору как за дитем: отпаивал зельем, шептал сказки, уговаривал жить. Дарка выжила, поднялась на ноги и на кормильца с тех пор смотрела благодарно. А дядька Изот, напротив, стал усыхать. Жалел девку и так глубоко впустил ее в сердце, что теперь было не вынуть занозу.

      – Товару-то сколько сгибло! – сетовала Дарка, ловко орудуя тесаком.

      – Товар что, дело наживное, – сказал кормилец, тут же стоявший, будто решил не спускать теперь с чада глаз. – Мертвых не воротишь.

      – Убитых не поднимешь, – согласилась девка. – Они только в памяти как живые. Родителев моих до последней черточки помню. И как они убитые лежали… – Дарка пересилила себя, отогнала слезы. – Пока наш хозяин будет товар заново наживать, чем ему свой дом содержать? Небось от половины ртов захочет избавиться. Холопьев на торг отведет. А там к какому еще хозяину попадешь?

      Дядька Изот от такой мысли закаменел и не знал, что сказать.

      – Сынок хозяйский подрос, в пестуне нужды боле нет, – гнула свое Дарка, принимаясь за вторую капустную голову. – Продаст он тебя, Изот, а?

      Кормилец с жалким вопросом в глазах смотрел на Несду, будто искал у него защиты.

      – Не продаст, – пообещал Несда, облизывая деревянную ложку. – У нас скоро новое дите народится.

      – А если девка будет? А по миру если пойдете? – с внезапной злостью спросила челядинка.

      – Дарка! – прикрикнул на нее дядька Изот. – Какой пес тебя укусил?

      Девка сникла.

      – Наелся? – Она забрала пустое блюдо.

      Несда зачерпнул ковшом малиновый квас из бочонка, выпил и ушел с поварни. Поднялся наверх, в изложню, стал собирать суму в училище. За ним притопал кормилец, отягощенный думами.

      – Дядька, женись на ней! Тогда если и на торг попадете, то вместе. Мужа с женой не продают раздельно.

      Кормилец усиленно затряс головой.

      – Не могу. Она молодая, еще может волю получить…

      Несда знал о том: незамужняя раба обретала свободу после смерти хозяина, если прижила от него дитя. Он участливо поглядел на кормильца – скольких усилий требовалось ему сказать такое?

      – Пойдем, дядька, в училище! – бодрясь, позвал Несда.

      – Да какое ж сегодня ученье? – развел тот руками. – Нынче княжьи рати с ополчением в поход идут. Уже небось и выступают.

      – А верно!

      Несда схватил сумку и со всех ног побежал к софийскому двору. Митрополит Георгий сегодня должен осенять православное воинство крестом, благословляя на победу!

      Дядька Изот, ворча, направился в конюшню седлать коней. Снова дите сбежало, забыв обо всех приличиях!

      18

      В окружении Всеволода Переяславского не было в тот день более мрачного человека, чем варяг Симон, пестун и дружинник князя с отроческих его лет.

      Утром, едва посерело небо, на Лысую гору поскакал отряд во главе с варягом. Раздавленный горем боярин сам поднял окоченевшее тело сына и уложил на подвесные носилки, притороченные к седлам двух коней. После этого иссек мечом идола, но лишь затупил