Хранитель. Игры не для нас. Михаил Павлович Рожков

подколол пришельца Пётр Алексеевич.

      Зельт внимательно оглядел себя, поправил майку, облизнул пересохшие губы и произнёс:

      – Жена подарила.

      – Так ты женат?

      – Да, – ответил фиолетовый. Затем собрался с силами и спросил: – Петя, а почему мне так плохо?

      – Ты что, раньше никогда не пробовал алкоголь?

      – Нет.

      – Эх, всё-таки испортим мы тебя на нашей планете… Ладно, я пойду, нужно спасать мир, – шутливо произнёс журналист. – Гена будет предлагать похмеляться – не соглашайся. И приведи себя в порядок, а то он подумает, что к нему белочка пришла.

      – Какая белочка? – недоумевающе спросил Зельт.

      – Фиолетовая.

      ***

      Пётр Алексеевич подъехал на таможню и встал в очередь. Машин было немного, в это время не сезон. В основном автомобили были с абхазскими номерами. Из окон их транспортных средств доносилась жизнерадостная кавказская музыка. Спустя тридцать минут ожидания журналист подъехал на контрольный пост, взял паспорт, документы на машину и пошёл к будке таможенника. Лицо в окошке встретило его недовольным взглядом и взяло документы. Таможенник посмотрел данные по базе, внимательно сверил фотографию Ручкина в паспорте с оригиналом, вложил зелёную полоску в паспорт и вернул документы журналисту.

      Возле машины Петра Алексеевича уже ждал скучающий сотрудник. Он лениво заглянул в салон автомобиля, мельком сунул нос в багажник, открыл шлагбаум, и Ручкин поехал дальше на пропускной пункт абхазской таможни. Там его встретили два абхаза в форме, которые оживлённо болтали о чём-то между собой. Журналист подъехал к ним, протянул паспорт, но те лишь махнули на него рукой, открыли шлагбаум и велели проезжать.

      Пётр Алексеевич въехал в Республику Апсны, как зовут её сами абхазы, – Страну души. Ручкина всегда поражал контраст при въезде в эту республику. Суетливый шумный Краснодарский край оставался позади, а тут начиналась тихая уютная часть черноморского побережья. Каждый раз, преодолевая эти несколько сотен метров таможенных постов, он словно попадал из одного мира в другой. Он словно попадал в прошлое, в Советский Союз, лет на тридцать назад. Старый, местами потрескавшийся асфальт ещё тех времён, на удивление, был без ям. Лениво раскинулись деревья по обочинам дороги. Несмотря на то что цивилизация уже давно шагнула сюда, всё же, когда он находился здесь, всегда в душе возникали какие-то ностальгические чувства, ощущение покоя и безмятежности. Ручкину нравился здешний образ жизни, медленный, степенный, неторопливый. Здесь не было той суеты, которая осталась позади, не было спешки, не было мировых проблем и выдуманных врагов. Здесь ощущалась свобода, и Пётр Алексеевич полной грудью вдыхал её, приоткрыв окно автомобиля. Здесь его душа всегда отдыхала. Когда Ручкин проезжал мимо поста ДПС, его остановил сотрудник милиции, махнув ему полосатым жезлом. Да-да, именно милиции. Журналист, будучи законопослушным гражданином, остановился на требование сотрудника. Тот не спешил подходить к автомобилю, начав с кем-то громко разговаривать по телефону, помогая себе активной жестикуляцией. Ручкин