Фимаитина. Марк Львовский

проклятые девять лет сыновних лагерей и бесчисленных в них карцеров и голодовок! Упрямый, несгибаемый сын… Ида Петровна ездила к нему на свидание в Чистополь в страшный холод и за три дня свидания пыталась отогреть, откормить сына.

      Шатаясь, шла завьюженною Камой

      В чужую даль, в чужую тьму,

      Шатаясь, шла, обмотана шарфами,

      На краткое свидание к нему.

      Потом, нелепо суетясь, кормила сына,

      Такого маленького, худенького, что

      Могла бы с лёгкостью взвалить его на спину,

      И снова через Каму, через шторм.

      Потом лежала, успокоенная, рядом,

      И так естественно, свободно потекло

      Сквозь каждый наболевший мамин атом

      К нему последнее старушечье тепло.

      Потом, сращённая с тюремной решёткой,

      Рыдала сыну обречённо вслед,

      И шла обратно тяжкою походкой,

      В холодный, рыхлый, бесконечный снег.

      И только об одном молила Бога,

      Не поднимая к небу мокрых глаз:

      – Дай, Господи, пожить ещё немного…

      И Он её услышал в этот раз…

      Четыре года тому назад Фима вручил Иде Петровне это стихотворение, и она, прочитав, так разрыдалась, что перепуганный Фима не знал, куда деваться. А 23 августа 1986 года Ида Петровна напилась на собственных проводах! У Фимы хранилось фото, на котором она запечатлена с огромным и уже пустым стаканом. Речь её была бессвязной. Она со всеми целовалась и приговаривала: «Мы скоро увидимся, мои родные! Мы скоро увидимся!» А Фиме шепнула на ушко: «А твоё стихотворение я выучила наизусть. Хочу видеть, как эти сволочи отнимут его у меня!».

      Нет, это были не обычные проводы – это были проводы «отказа»! Так осязаемо было высокое чувство сие, так вдохновенно повторяла Ида Петровна «мы скоро все увидимся», так весел был Володя Слепак…

      Возбуждённые этими событиями, «отказники» решили наведаться к тогдашнему министру внутренних дел. Но он не принял. Занят. Не приняли и несколько его замов. Заняты. И вдруг согласился принять некто Гундарев с неясными полномочиями.

      На улицу Огарёва, в небезызвестный дом номер шесть прибыло двенадцать старых «отказников». Принял их пожилой человек в генеральской форме, с тяжёлыми крестьянскими руками, хитрым мужицким лицом и сиплым, махорочным голосом.

      – Ну, товарищи, что там у вас?

      Очень ободренные тем, что впервые их, «сионистов», «предателей», отбросов социалистического общества» и так далее, называют «товарищами», «отказники», жестикулируя, всхлипывая, перебивая друг друга, принялись рассказывать седому генералу о несправедливостях, творимых подопечным министерству ОВИРом по отношению к ним.

      Он ни разу не перебил. Он сказал, что проверит. Что виновных накажет. Он вытащил огромный носовой платок и так высморкался, что «отказников», до единого, вынесло из кабинета.

      Как