Сейф. Влад Спиратов

ремарок, примечаний, которые хотелось произнести, чтобы смягчить суровый смысл слова: "Воровство". По мнению Вити Шустрого, он не воровал, а подворовывал, да и то это не совсем удачное слово. Не подворовывал, а подзарабатывал. Так, наверное, оно точнее. Или еще лучше – дополучал. Вот именно – дополучал за тягостный труд на благо родины. И ,подумав так, Виктор Павлович набрался решимости, и твердо безоговорочно заявил:

      – Нет!

      При этом он применил один старый и проверенный способ лжи, которому его обучил более опытный чиновник – "Уверовал в собственные слова так будто бы это истина, сродни существованию Бога, не требующая никаких логических доказательств для того, чтобы в нее уверовать". Вот почему "нет" прозвучало так ультимативно и уверенно. Нет, и все тут. Бейте, пытайте, и все равно будет: "Нет!".

      Сейф не растерялся и Виктор Павлович понял, что организация, к которой он принадлежит, действительно могущественная, состоящая, по всей видимости, из специалистов высшего уровня, потому что в следующее же мгновение, произошло невероятное. В несколько ловких движений, сейф привязал Виктора Павловича к стулу веревкой, вставил ему кляп в рот и, схватив правую руку, вогнал иголку под ноготь указательного пальца. Описать эту боль не смог бы и сам основатель сентиментализма Державин. Казалось, что всю руку целиком бросили в раскаленную доменную печь. Виктор Павлович хотел кричать, но сейф для пущей надежности, прижал кляп ко рту покрепче, и Виктор Павлович смог издать только писк, как посаженный на нож поросенок. Все это случилось как по взмаху волшебной палочки даже не за секунду, а за доли секунд. Казалось, он не успел даже до конца произнести букву "т", как игла проникла под кожу, царапая ноготь с обратной стороны.

      – Будем еще играть в детектор лжи или обойдемся без него?

      Виктор Павлович утвердительно кивнул, обливаясь потом и теперь уже и кровью, брызнувшей тонкой струйкой прямо на дорогой ковер следом за вытащенной иглой. Несмотря на происходящий ужас, Виктор Павлович успел подумать о том, во сколько обойдется его химчистка.

      И снова он сидел в своем кресле, без веревок, свободный двигаться, как угодно. Но не испытывал от того никакого счастья. Сейф свесил ноги на край стола и беззаботно болтал ими в воздухе.

      – Неужели еще не понятно, что со мной шутки плохи. Шутить умею только я. Понятно тебе тварь?

      Виктор Павлович молчал, тяжело дыша и приходя в себя после испытанной боли. Им было принято безоговорочное решение – говорить только правду и ничего кроме правды, поскольку ложь строго наказывалась.

      – Воруешь? – снова спросил сейф, и Виктор Павлович, недолго думая, ответил:

      – Да.

      – Рад, что мы нашли общий язык, – хмыкнул сейф, – а теперь слушай сюда, тварь, по нашим подсчетам ты своровал шестьсот шестьдесят шесть миллионов шестьсот шестьдесят тысяч рублей и шестьдесят шесть копеек.

      Виктор Павлович поперхнулся и хотел возразить – ведь таких денег он точно не получал ни в