Сейф. Влад Спиратов

механизм не заржавел, элементы его надо смазывать маслом, в нашем случае деньгами. Понял?

      – Понял.

      – А механизм большой, государство масла на всех не напасется, понял?

      – Понял.

      – Так что, ты там смазывайся как-нибудь аккуратненько и не спеша, да не забывай маслом делиться с механизмами постарше, иначе все заржавеем, и механизм клина словит, понял?

      – Понял, – ответил Виктор и не смог сдержать улыбку от того, что сам Дед раскрывал перед ним секреты чиновничьего мастерства. И как ловко он сравнивает министерство с механизмом, себя с элементом. И впрямь, думал Виктор, все мы есть элементы единой могучей системы под названием Родина, и мы просто не имеем права дать ей, как подметил Аркадий Владимирович – заржаветь. Ни в коем случае. Будем смазываться, будем смазываться обильно, так чтобы масло текло во все стороны, когда наш могучий механизм работает.

      – Вот и славно, тогда иди. А нет, стой, у тебя ведь нет ещё клички в Министерстве? А традиции нарушать нельзя. У каждого должна быть кличка. Мой дед еще клички раздавал. Думаешь, откуда у Иосифа Виссарионовича прозвище?

      – Да Вы что?

      – Вот-вот, – с гордостью сказал Аркадий Владимирович. – А, ты думал. Так заведено с незапамятных времён, понял? Хочешь быть знатным чиновником, имей кличку.

      Дед, скрестив пальцы, положил руки на грудь и с хитрым прищуром сказал:

      – Будешь Шустрым, понял?

      Виктор автоматически сказал:

      – Понял, – но сам не понял ничего, какое отношение к нему имеет слово "шустрый"? Слово не самое хорошее, а скорее смешное. А он бы не хотел, чтобы над ним смеялись. Но спорить на этот счет с Аркадием Владимировичем не стал. В конце концов, со стариками спорить нельзя.

      Дед кивнул на дверь.

      – Можешь идти, Шустрый, и не забывай моего напутствия. Механизм должен работать любой ценой. Понял?

      – Так точно! – отрапортовал Виктор. Выйдя в коридор, он почувствовал, как сильно бьётся сердце и кружится голова от свалившегося на него счастья. Ведь он до последнего верил, что сегодня его карьере придет конец, а выходило, что все только начинается.

      Этот день Виктор отметил в собственном календаре как праздничный – четырнадцатое марта. День его становления как мужчины, как государственного служащего и уважаемого человека. Никому не рассказывая об этом разговоре, Виктор Павлович раз в год поднимал бокал за свершившееся, и надеялся, что в его жизни еще будет много таких хороших дней.

      2

      Поборовшись с тяжелой дверью, он зашел в Министерство, держа под мышкой левой руки чемодан. Улыбнулся адъютанту, расписался за ключи и, медленно грузно шагая, поднялся по широкой лестнице, окаймленной дубовыми перилами, на третий этаж, затем долго шел направо по пустому полутемному коридору, и наконец дернул ручку кабинета, секретарша Света уже сидела на своем месте. При виде начальника, она отбросила в сторону пилку для ногтей, вскочила со стула и радостно защебетала:

      – Как ваши дела Виктор Павлович,