Письма с Первой мировой (1914–1917). Фридрих Краузе

время. В 2 часа или позже садимся за обед: Левитский, Покровский, я и три сестры обедаем у нас в комнате. После обеда коллеги на часок заваливаются спать. Я грешным делом вчера тоже завалился, но больше не буду. Я в это время обычно читаю что-нибудь (сейчас Бунина) или кончаю заниматься французским.

      Просыпаются коллеги, начинаются разговоры. Приходит Зайцев, мы все вместе уходим гулять по окрестностям, а затем на сборный пункт, – нет ли новых телеграмм с распоряжениями из Москвы. Там тоже разговоры. Последнее время я не хожу на сборный пункт, предпочитаю сидеть дома, читать или, если утром не успел, писать письмо. К 8-ми часам коллеги возвращаются, садимся за чай, хлеб, колбасу. Еще немного поговорим и почитаем, а там и спать пора. Ложимся в десятом часу, а то и раньше! Вот и всё. Как видишь, чисто растительная жизнь, – противно.

      Впрочем, с сегодняшнего дня будет перемена. Мы сегодня внезапно решили выехать из Троицкого и поселиться в городе, тем более что хозяева здесь частью выезжают сами и берут мебель. Коллеги пошли искать комнаты. Зайцев тоже переезжает, думает от скуки начать здесь практику.

      Вчера получена телеграмма, что мы здесь останемся временно, что мы будем замещены эвакуационными госпиталями из Москвы. Когда это будет? Всё же мы попадем в тыл армии. Ты, Шурочка, не желай мне оставаться в Воронеже, ведь там я ближе к делу, там мы, наверно, больше принесем пользы. К тому же, мне весьма маловероятным кажется, чтобы тебе при настоящих условиях дали отпуск, хотя бы и на пять дней. Это не может быть, и вы теперь все мобилизованы! Подождем еще немного, придет и наше время. Не теряй бодрости. Впрочем, ты у меня молодчина, держишься прекрасно. Но, бедная, как ты устала! Как много у тебя работы! Да, вы там войну чувствуете, не то что мы! Прощай, Шурочка, хорошая.

      Твой Ежа*.

      Ты получила письмо с дубовым листом?

      Елизав. Адр. [Сионицкой] я как-нибудь напишу. Верно?

      Передай привет сестрам II терапии. Они, кажется, симпатичные.

      * Далее приписки на полях письма.

      Воронеж, 5-го сентября 1914 г.

      Дорогая Шурочка.

      Только что получил твое благоухающее туберозовыми лепестками письмо. Спасибо, спасибо. Меня поражает единство мысли и настроения, даже выражения у нас иногда одни и те же. Оба мы говорим о полном контакте, который мы невольно почувствовали! И какое спокойное, светлое, даже уверенное основное настроение. Ты у меня делаешь успехи с каждым днем. Поздравляю. Как бы не сглазить!

      Написал сегодня длинное письмо матери, просил передать Лени мою просьбу написать мне подробное письмо, описать всё, что она видела за последние 1 % месяца, а ведь видела она много интересного, побывала в Германии, Швейцарии, Франции, Англии, Норвегии, Швеции, шхерах, Финляндии. Какая смена впечатлений в такое интересное время! Есть о чем рассказать. Попросил я также мать написать мне подробней, какие у них планы и намерения относительно Карлушки, а то из отдельных фраз ничего цельного себе не состряпаешь.

      Вчера вечером получена телеграмма из Москвы: немедленно развернуться. Кажется, уже в третий раз. На этот раз