Другая школа. Откуда берутся нормальные люди. Александр Мурашев

веришь, что «учитель – самая прекрасная профессия на свете», когда это говорит человек, который явно получает от этой работы кайф. В конце концов, как обычно говорит сам Зицер: «Ничего не зажигает лучше, чем пример страстной жизни».

      Глава 3

      Шах и мат традиционной школе

      Он не просто учит детей тому, как жить в этом мире, а показывает, как можно этот мир менять. И делает это с помощью… шахмат.

      «Если знаешь, как работать с детьми, то можешь их заразить любовью к жизни», – говорит мне Зураб. В 18 лет он собирался стать врачом – как и его отец. «Я отучился в медицинском училище, поработав в непростом отделении, где многие люди умирали, – рассказывает мне Зураб. – В такие моменты понимаешь свою ограниченность в возможности помочь другому человеку». Так из врача Зураб перешел в психологи – и в общем-то до сих пор остается скорее им, чем учителем в традиционном понимании этого слова. «Начиная с тринадцати лет у меня было очень много вопросов к инаковости: что значит «быть другим»? – рассказывает Зураб. – В девяностые годы я жил в Подмосковье, у меня рано погиб отец, и для всех я был грузинским ребенком. В Грузии же я всегда был «русским». Всё это не позволяло полностью идентифицировать себя ни с кем из окружающих. Но если раньше мне это доставляло дискомфорт, то сейчас наоборот – мне от этого хорошо. Это как знание нескольких языков: когда ты говоришь на одном, ты живешь в его рамках. Но когда знаешь уже два языка, ты можешь их сравнивать между собой и видеть преимущества и ограничения каждого из них».

      Учитель, который не собирался им быть

      Одна австралийская учительница однажды сказала мне: «Преподавателями становятся по двум причинам: либо у тебя был учитель, который тебя вдохновил и ты захотел стать похожим на него. Либо ты ненавидел школу и стал учителем, которого у тебя никогда не было». Зураб – человек без всяких скидок уникальный: у него был опыт и с теми, и с другими преподавателями. Еще в школе у него обнаружилась дисграфия: «По сути, я до сих пор не могу нормально писать». В первом классе бланк для городской контрольной Зураб переписывал пятнадцать раз, по полтора часа проводя на продленке. «Всю жизнь в образовательных учреждениях мне объясняли, что я не отличаюсь умом и сообразительностью, к тому же весьма ленив, – рассказывает Зураб. – Как это обычно происходит? Тебе объясняют, кто ты такой, и если ты сильный и крепкий, то ты можешь с этим бороться. А можешь смириться». Зураб был из последней категории: до момента поступления в вуз он вполне сознательно верил в то, что он «очень плохой человек». «В институте я увидел, что есть другие технологии, – рассказывает мне Зураб. – Что нужно просто чуть больше ресурсов для образования людей, для организации учебного пространства и времени. Меня это очень сильно воодушевило. Папа всегда говорил, что люди не меняются, но это не так. Просто нам нужны какие-то опоры. Это как строительные леса вокруг здания. Мы строим каркас здания и заливаем бетон.