Девочка, которая лгала. Марина Серова

укоризненно покачал головой Сташевич, – так считала Елизавета Михайловна. Уверяю вас, она редко ошибалась. Почти никогда. И, несмотря на почтенный возраст, сохранила ясность мыслей. О чем свидетельствует лежащий передо мной документ.

      Я невольно восхитилась, как элегантно юрист вернул разговор в нужное ему русло. Учись, Охотникова!

      Смиренно вздохнув, я придвинула к себе рукописные листки.

      Это оказалось письмо, адресованное лично мне. Я удивленно взглянула на Сташевича.

      Юрист пожал плечами и пояснил:

      – Данный документ находился в конверте с надписью: «Вскрыть в случае моей смерти». Конверт был получен мной за две недели до смерти Елизаветы Михайловны. Отчасти он является частью ее завещания. А именно – вам, Евгении Максимовне Охотниковой, поручается обеспечение безопасности Лазаревой Луизы Леонидовны, две тысячи тринадцатого года рождения. За весьма достойную оплату, позвольте отметить.

      Сташевич бросил на меня проницательный взгляд поверх очков.

      – Почему сейчас? – Вот первое, что вызвало мое законное удивление. – Лазарева убили пять месяцев назад. А мои услуги потребовались только сейчас?

      – Почти шесть, – значительно произнес Сташевич.

      – А-а, – сообразила я, – завещание! Наследник… или наследница должны вступить в права. Поэтому бабушка этой самой Луизы опасается за жизнь малышки.

      – Вы, Евгения, как всегда, совершенно верно уловили смысл, – кивнул юрист.

      – Но даже если девочка станет наследницей банкира… не понимаю, у нее же есть мать, другие родственники!

      – Вот тут, Евгения, вы попали в самую точку! – Адвокат даже щелкнул пальцами. – Понимаете, там все не так просто. Семью не назовешь благополучной.

      – Похоже, причина как раз в матери ребенка, – догадалась я.

      – Если бы вы ее видели! – не сдержался Сташевич. – Вы знаете, я не имею привычки обсуждать клиентов… но здесь что-то из ряда вон выходящее.

      На этом месте мне стало интересно. Что же за подругу жизни нашел себе покойный банкир, если она вызывает такие бурные эмоции у спокойного, точно удав, юриста, а также у его собственной матери?

      – Может быть, сначала прочтете письмо? – предложил Сташевич.

      Я поняла, что адвокату нужно дать успокоиться, придвинула к себе листки и погрузилась в чтение.

      «Дорогая Евгения! – так начиналось послание. Я слегка опешила, поскольку не имела чести знать покойную даму. Ладно, спишем на возраст и вполне понятное эмоциональное состояние. – Обращаюсь к вам так потому, что вы – моя единственная надежда!»

      Я оторвала взгляд от письма. «Помоги мне, Оби-Ван Кеноби!» Ладно, может быть, дальше будет понятнее?

      «Дело в том, что я скоро умру. Я давно знаю об этом и потому говорю без малейшей горечи. После гибели единственного обожаемого сына меня ничто не держит в этом мире. Почти ничто. Моя внучка, девочка шести лет – вот единственный родной мне человек. После смерти Лёни я сделала попытку забрать малышку к себе, но мне отказали в резкой и оскорбительной форме. Я поняла, что мне