Головокружение. Дамир Гильманов

будет перескакивать на побочные темы, не забывая при этом возвращаться к первоначальному пункту, чтобы в итоге сосредоточить внимание слушателя на своей монографии о катастрофах. Я хотел проскочить мимо него, но он, громко поздоровавшись, остановился прямо передо мной и сразу оседлал свою выхоленную, но слегка прихрамывающую лошадь:

      – Все хотел с вами обсудить концепцию моделирования катастроф, хотя бы пока в самых общих чертах. Мы должны принять общую теоретическую платформу, которая, в свою очередь, зависит от того, какую интерпретацию времени мы примем. Прошлое и будущее либо существуют наравне, или даже одновременно с настоящим, например, по теории метрики кротовых нор и квантовой запутанности, либо существует только настоящее, которое в один и тот же момент становится и прошлым, и будущим, чтобы по-прежнему оставаться настоящим.

      – Так или иначе, мы существуем только в настоящем, – вставил я реплику из уважения к его сединам.

      – И в таком случае есть только это настоящее на однонаправленной стреле времени, а прошлое и будущее существуют лишь вероятностно, запечатленные в нашей памяти, в документах, математических расчетах или просто в воображении. Конечно, здравый смысл подсказывает, что будущее все равно наступит, как неизбежная смерть, в таком аспекте будущее убывает по мере возрастания прошлого.

      – Смерть для живого организма может прийти внезапно в образе хищника. Наша задача – выявить намерения хищника и установить соответствующую защиту.

      – Да, да! Но для прогнозирования типа катастрофы наиболее подходящей является объективная концепция, по которой прошлое и будущее однозначно определяются настоящим – на нем как бы лежит тень надвигающейся катастрофы. Мы должны эту тень оформить в виде математической модели, определяющей как степень угрозы, так и адекватные методы защиты, но обязательно с добавлением параметра времени в качестве переменной величины с обратным отсчетом, показывающей, какой план мероприятий надо успеть осуществить до наступления часа икс. Соответственно, мы должны внести существенные поправки в моделирование нашего общего проекта.

      Рядом с Борисом Натановичем я чувствовал себя развязным господином, снисходительно выслушивающим высокоинтеллектуальный бред, чтобы затем поставить его в тупик каким-нибудь нахальным вывертом. При этом мое лицо выражало деликатную сосредоточенность, а весь мой вид подчеркивал неукоснительное уважение к его разуму, хотя колено нервно подрагивало от нетерпения и зажатого протеста.

      – Я слышал, что вы начали заниматься тай-цзи цюань, – сказал я, поймав его на паузе, – а покажите мне какой-нибудь прием. Я тоже как-то интересовался, но забросил.

      Борис Натанович замер на мгновение в изумлении, будто перед ним внезапно выросла преграда. Но, быстро преобразившись, заговорил без прежнего пафоса:

      – Ну что вы, я пока только ученик и усвоил лишь элементарные навыки. Кстати, я видел вас в подвале, в соседнем помещении. А вы чем там занимаетесь?

      – Я хожу туда редко. Там борются друг с другом, отрабатывают простейшие приемы самозащиты. Хотите, я вам покажу прием, которым они часто пользуются?

      Борис