Жизнь. Книга 2. Перед бурей. Нина Федорова

поручик Мальцев и направлял свои шаги. Ему хотелось быть одному, в месте, где нет движения, нет людских голосов, чтобы разобраться в том смутном и неприятном впечатлении, которое осталось у него после посещения Головиных.

      Он прошёл, не заметив, мимо дома Линдеров, куда уже начали собираться гости, и экипажи их вытягивались в линию по улице. Так же рассеянно прошёл он мимо казарм, не отвечая солдатам, вытягивавшимся в струнку, отдавая ему честь. Это было необычайно, и солдаты провожали его удивлёнными взглядами. Они любили поручика Мальцева за его корректность, справедливость, за полное отсутствие в нём искательства перед высшим начальством, за его всегдашнюю готовность взять сторону солдата, а не высшего чина. Они также любили его за красивую наружность, за его статность, хорошие манеры, за его богатство и щедрость. Им гордились.

      Он шёл своим размеренным шагом, не замечая, что затуманилось небо и начал падать снег. В воздухе стояла та же задумчивая и слегка печальная тишина, что и в его душе. Он сливался с нею, и она, умиротворяя, баюкала его. Мысли его потекли стройным порядком.

      Внешне всё было ясно, логично и просто. Он женится, уступая настояниям больной, умирающей матери. Она хочет увидеть его женатым, устроенным в семейной жизни. Их на свете всего двое: мать и сын. Она, умирая, не хочет оставить его одного. Она опасается, что он ещё глубже уйдёт в своё одиночество и не женится вовсе. Она уверена, что жена и дети дадут настоящий смысл и интерес его жизни. Она торопит его, желая, прежде брака, увидеть его невесту, увидеть, какая жена, какая семья ожидают его. Времени мало, она настаивает, чтобы он поспешил. Послушный и любящий сын, он согласился. Он выбрал невесту, как советовала мать: молодую, здоровую, из хорошей семьи и с безупречным именем. Богатство, высокое положение в обществе, связи для Мальцевых не имеют значения.

      Он так и сделал, и предложение его принято.

      Это – внешнее положение вещей, но в его внутреннем мире, в его сердце не было ни простоты, ни ясности.

      С некоторых пор, без всякой отчётливо видимой причины, жизнь тяготила его. Он в ней не испытывал радости и не видел смысла. Жить дальше казалось ненужным: он ничего не любил, ни к чему не стремился, ничего не желал. Людей он сторонился, многих открыто презирал; книги перестали его занимать; религия давно потеряла для него всякий смысл, о бессмертии за гробом он мог думать только с улыбкой. День смерти неизбежен, и если жизнь утратила смысл – зачем ждать? Почему бы не приблизить к себе этот день? Не смешно ль трусливо ожидать старости, болезней, постепенного физического разложения, когда можно одним движением руки прекратить жизнь теперь же и уйти прилично – молодым и здоровым.

      Он всё больше искал одиночества, покоя и тишины – преддверия небытия. Небытие привлекало его – завершённая тайна, а жизнь – случайна, нечистая накипь на её краях. Небытие – родная душе стихия, всё живое уходит туда. Туда! Туда! Жизнь – жалкая, неловкая, неудачная поза, ложь, игра с невидимым партнёром, заведомо битая карта. Но небытие – первичное состояние, и к нему естественно