Непокорное Эхо. Лидия Петровна Будрик

по домам. Громовы с виноватым взглядом провожали всех до экипажей, а Анна Федоровна встревоженно твердила:

      – Вы уж не обессудьте! Мы и сами не знаем, куда он мог запропаститься! Право, нам очень неудобно…

      Владимир Петрович в гневе метался по двору и не знал, куда идти и где искать сына. Проводив последний экипаж, он призвал к себе конюха и обрушился на Никодима с упреками и угрозами:

      – Ты знал, что молодой барин давно не сидел в седле?

      – Откуда же мне знать, – оправдывался перед ним старик.

      – Угробил кормильца! – кричал на него Громов. – Буяна дал! Да разве ж можно было ему Буяна давать? Он же еще необъезженный!

      – Да как же необъезженный, – напомнил ему Семенов, – вы же сами на нем не раз езживали.

      – То я, а-то он! – в гневе наступал на него Владимир Петрович.

      Неожиданно из темноты вышел Григорий и сразу успокоил разволновавшегося родителя:

      – Простите меня, это я виноват, – сказал он тихо и подошел ближе.

      Следом за ним шел и Буян, они остановились, а Григорий Владимирович с сожалением смотрел на старого конюха, понимая, что это из-за него так сильно досталось старику.

      – Дед Никодим не мог мне отказать. А мне так хотелось проскакать по лугам, по просторам.

      – Разве ж так можно! – шагнул к нему отец, с упреком глядя в его печальные глаза. – Матушка переволновалась! Гости разошлись обиженные! Все хотели с тобой попрощаться, а ты взял и умчался в неизвестность!

      – Больше такое не повторится, – заверил его наследник и передал Буяна конюху.

      Тот быстро увел жеребца в стойло и поспешил скрыться от грозных очей барина в конюшне.

      Какое-то время они стояли молча, глядя в темноте друг на друга, потом Владимир Петрович махнул рукой и первым пошел к дому. За ним шагнул и Григорий, понимая, как сильно он заставил волноваться своих родителей.

      Мужчины спешно прошли по тропинке, подошли к крылечку, сразу поднялись по ступенькам на веранду и вошли в дом. А тут их уже ждала разволновавшаяся барыня. Женщина сидела за столом и плакала, а завидев сына целым и невредимым, встала и бросилась к нему, на ходу вытирая платком слезы.

      – Гришенька, сыночек ты наш ненаглядный! – запричитала мать и прильнула головой к его груди. – Что же ты нам не сказал ничего? Мы уже не знали, что и думать!

      – Простите меня, что причинил вам столько волнений, – виновато смотрел он на родителей.

      – А мы и баньку истопили. Думали, попаришься после такого напряженного дня.

      – Замечательно! – радостно протянул Григорий, а сам склонился и поцеловал ее в щеку.

      – Тогда иди, там тебе все уже приготовили, – облегченно вздохнула Анна Федоровна и погладила сына по лицу своей уставшей рукой. – А потом Варька подаст тебе чаю.

      – И от чая не откажусь, – соглашался он на такой приговор и обнял матушку за плечи.

      – Ты уж не заставляй нас больше так волноваться, – тихо попросила она.

      – Не