Грустные размышления об ушедшей эпохе. Цви Владимирович Найсберг

практики ради пустого и бессмысленного теоретизирования, но зато сразу на деле готового пустить кровь, напрочь с ходу отсечь все гнилое, ненужное и омертвевшее…

      Мягкие души всех этих сколь ведь сладостно позевывающих доброхотов, сталкиваясь со всем в этом мире однозначно так более чем настороженно казенным, а иногда и того только хуже, еще, и отчаянно свирепым, «вздорным» неприятием буквально-то всех их гуманнейших намерений, быстро затем и легко приобретали самую доподлинную каменную твердость и хладность.

      И уж в дальнейшем они вполне еще явственно станут на весьма неприглядный путь сущей войны со всем общественным организмом, который надо бы то признать, и впрямь был до чего только явно некогда отягощен сущими веригами многовекового бесправия и произвола.

      И был он, кстати, до чего беспредельно могуч, да только никак этак недалек, а главное, того он даже и не на йоту нисколько не осознавал…

      …а именно собственно уж как раз того, что его главный козырь «стращать и не пущать» не только донельзя устарел, но еще и послужит кузнечными мехами, сколь беспечно раздувающими всегда ведь едва тлеющие угли безмерно ужасающего многие души беспросветно массового политического террора.

      И стал он тем более значительным и весомым орудием в деле расшатывания царского трона, поскольку еще уж изначально во главу угла тогда ставилась вовсе не лютая ненависть, а как раз-таки то самое лишь неизменно явно грядущее и всеобъемлющее всеобщее счастье.

      С другой стороны, нисколько вот нет никакого существенного повода исключительно уж идеализировать прежнее благое время…

      Поскольку буквально во всем, что было тем или иным образом касаемо диких несчастий, то самое «БЛАГОСЛОВЕННОЕ» царское время вовсе-то нисколько так совсем не скупилось на всякие события и безумно мрачные происшествия.

      Ну, а из всего этого следует, что совсем уж незачем столь безостановочно плакать о том, что прежде всего и стало весьма так наглядной предтечей грядущей жесточайшей трагедии 20 века.

      И уж до чего многие его нескончаемые беды по всей своей еще изначальной, исконной сути как раз и начались с тех самых блаженных, наделенных впрямь-то неземным разумом добрейших идеалистов, коим исключительно так никогда не был близок весь белый свет со всеми его до чего безмерно застарелыми болячками.

      Зато сколь им всем было радостно и светло от того возвышенного сияния, что как то им казалось, само беспрестанно исходило от необъятно толстых фолиантов, созданных усердной слепотой самого различного рода теоретиков, всего-то что усердно корпевших в библиотеках над трудами древнейших философов, а также еще и своих собственных ближайших предшественников.

      …и надо же, именно оттуда и изымали они блики своего блестяще-ярчайшего нового мира.

      Дело то было бы в принципе более чем надлежащим и вполне безупречно естественным, если бы,