Дикая и опасная. Кира Стрельникова

мелькали жёлтые пятнышки интереса. Врал бы, светил красным.

      – Ну тогда в чём дело, а? – Ольга наклонилась, а я поспешно вынырнула обратно в тёмный коридор, до подглядывания опускаться не хотелось. – Сколько у тебя женщины не было, стойкий оловянный солдатик? – до меня донеслось хихиканье. – Ух, по-моему, давно, а?

      Невнятное ругательство, какая-то возня, и чуть хриплый голос Тима, от которого совершенно неожиданно у меня по спине прокрались непонятные мурашки:

      – Ч-ч-ч-чёрт, Грановская… – снова пауза, а вот от следующих слов я отскочила от двери, как ошпаренная, прижимая к вспыхнувшим щекам враз похолодевшие ладони. – Что, хочешь проверить, хорошо ли Соньке будет, да? Ладно…

      Я пулей метнулась обратно в нашу с Ольгой комнату, сердце бешено скакало в груди, а смесь волнения, злости, растерянности и беспокойства – вдруг заметил, что я под дверью торчала?! С Вердена станется применить тот же трюк с аурами, особо не отвлекаясь от Ольки, – мешала нормально дышать и требовала срочного успокоения. Где там мои сигареты? Глотнув воды, я поспешно вышла, наплевав на запреты и остановившись у окна напротив двери в нашу комнату. Кто сейчас за соблюдением правил следить будет, вся общага пьяная в дупель, включая охранников и коменданта.

      Едва я сделала первую затяжку, как накатило странное ощущение: стало неожиданно жарко и как-то неуютно, что ли, офигевшее сердце чуть сжалось, а потом снова заколотилось, и дыхание с какого-то перепугу сбилось на мгновение. Я сглотнула, испугавшись: что происходит?! Низ живота заныл, но критические дни вроде закончились неделю назад, и потом, заныл как-то приятно, отчего волнение усилилось, и я выдохнула, прислонившись лбом к прохладному стеклу. Вспомнились поцелуи Вердена, и общая температура тела скакнула ещё на несколько градусов, по спине прокатилась дрожь, заставив тихо охнуть от удивления. Смятение усилилось, я просто не знала, что делать и как это прекратить. Дрожащими руками прикурила ещё одну сигарету, чувствуя, как участилось дыхание, между ног всё напряглось в странной болезненно-сладкой судороге, и тут до меня дошло.

      – …, – с чувством прошипела я, и спасительное возмущение пополам с яростью помогло поумерить взбесившиеся эмоции. – Верден, м-м-мать!..

      Он знал, что я стояла за дверью. И теперь отплатил за вечерний ускоренный курс по выведению лишней жидкости из организма, устроив мне… что? Как называлось то, что я испытывала? Это вот и есть, что ли, желание? Спросить было не у кого, и пришлось пока взять за аксиому. Ощущения потихоньку потеряли остроту, и я с трудом выдохнула, докурив и яростно затушив бычок. Вот скотина, тоже мне, Юлий Цезарь, у него там баба в постели, а он ухитряется ещё тратить время, чтобы преподать мне маленький урок! Да чтоб у тебя больше одного раза не получилось, учитель хренов! Но портить удовольствие Ольге не стала, хотя велико было желание учудить что-нибудь в отместку. Ладно, утром разберёмся. Ещё немного постояв у окна и дождавшись, пока организм придёт в норму, я вернулась в комнату и быстро уснула. Никакие посторонние звуки меня не тревожили