Дикая и опасная. Кира Стрельникова

альбиносику вдруг срочно-срочно приспичило по-маленькому. Да ещё и с не слишком приятными ощущениями. Сдавленно выругавшись, он согнулся, стрельнув в меня взглядом, в котором смешались раздражение и веселье – мда, странная смесь, точно извращенец, – и Верден рысью двинул к сортиру, бросив мне на ходу:

      – С-с-сонька! Шутница хренова!..

      Я хмыкнула, невозмутимо достала сигарету и спокойно ответила:

      – А не хрен мне свой язык в рот совать без моего на то разрешения!

      Надо же, услышал. Из-за двери высунулась голова, и меня известили:

      – Я б тебе и не то ещё засунул, упрямое чудовище! – после чего Верден исчез.

      Ольга давилась хихиканьем, чуть не сползая по стенке, я же в ответ на такую откровенную пошлость пожала плечами.

      – На себя в зеркало посмотрел бы, Брэд Питт местного разлива, – и добавила, мстительно улыбнувшись. – А что засунул, откусила бы под корень. Чтоб неповадно было.

      Грановская взвыла, сложившись пополам, а я с чувством выполненного долга ушла курить.

      …Полночь подобралась незаметно, за столом мы шутили, вспоминали всякие смешные случаи из учёбы, нахваливали Ольгину стряпню, и в общем, всё было чертовски мило и уютно. Верден снова присмирел, только бросал на меня косые взгляды, а я усиленно делала вид, что не замечаю. Пробили куранты, мы глотнули шампанского, а из коридора послышались шумные выкрики – народ пошёл объединяться. Мне стало вдруг грустно: ещё год назад это был семейный праздник, мама наготовила много вкусностей, приехал дядя Миша и какие-то гости… Ольга выскочила, организовывать общий стол, а я поспешила в курилку – неохота наедине с Верденом оставаться, да и захотелось хоть немножко одной побыть, переждать минуту слабости. Везде толпился народ, и я свалила в укромное местечко, которое совсем недавно открыла – закуток под лестницей на первом этаже, с маленьким окошком. Пожарная дверь здесь всегда была закрыта, и народ не шлялся, проход в коридор первого этажа располагался выше на полпролёта.

      Кто-то когда-то стащил сюда старый продавленный диванчик, обитый дермантином и кое-где порванный, но я садиться не стала, остановившись у окна и прикурив. На глаза навернулись непрошеные слёзы, шум веселящихся студентов доносился издалека, проходя мимо меня. Пришло вдруг осознание, что я ни разу не взрослая, чёрт, мне же всего восемнадцать!.. Ну хорошо, девятнадцать будет через пару недель. Да, жизнь стала интереснее, да, в перспективе я крутой экстрасенс, который будет получать нехилые бабки за работу – пусть даже и опасную, – но… Остро накатило ощущение собственного одиночества, внутреннего, душевного. Я не жалела себя, нет, ни в коем случае, в друзьях особо никогда не нуждалась. Но я очень скучала по родителям. Тоска резанула по сердцу, вырвав невольный всхлип, и пришлось сильно прикусить губу, чтобы не скатиться в рыдания. А где-то по-прежнему коптил небо Крупин-старший, по милости которого я осталась сирота, и по милости чьего сыночка у меня теперь полная башка тараканов насчёт некоторых сфер жизни.

      Глубоко