Свои-чужие. Энн Пэтчетт

взбрело в голову спросить Казинса, что он обо всем этом думает, Казинс сказал бы, что все это наводит на подозрения.

      Он принялся внимательно рассматривать автомобильчик, выглядевший очень эротично уже в силу своей французской породы, и тут вспомнил, что ищет пропавшего младенца. И подумал о собственной малышке – о Джанетт, которая только-только начала ходить. Лоб у нее со вчерашнего дня, когда она стукнулась о стекло, был заклеен пластырем, и Казинс похолодел от одной мысли, что было бы, будь она вверена его попечению. Крошка Джанетт, где она? Где он ее оставил? Тереза же знает, что он не умеет управляться с детьми. А потому не должна давать ему такие поручения. Но когда, отправляясь на поиски Джаннет, Казинс вышел из гаража, чувствуя, как сердце у него колотится о ребра, словно хочет выскочить и побежать впереди, то увидел гостей на крестинах у Фикса Китинга. И вспомнил, и остановился еще на миг в дверях, чувствуя облегчение, смешанное со стыдом. Он никого не потерял.

      А взглянув вверх, заметил, что свет меняется. Надо бы сказать Фиксу, что ему пора домой и вообще хватает хлопот и со своими детьми. Он вошел в дом и стал искать ванную. Прежде чем нашел, два раза по ошибке чуть не вломился в стенной шкаф. В ванной, прежде чем выйти, бросил в лицо несколько пригоршней холодной воды. Напротив оказалась еще одна дверь. Откуда их столько взялось в небольшом вроде бы доме? Он повернул ручку, вошел и оказался в тускло освещенной комнате. Занавески были задернуты. Это была детская, причем для девочки: розовый ковер, розовые обои с толстенькими кроликами. Она была чем-то похожа на детскую в его собственном доме, которую Холли делила с Джанетт. В углу Казинс увидел двуспальную кровать, а на ней – трех спящих девочек, они переплелись ногами, запутались пальцами друг у друга в волосах. А Беверли Китинг, стоявшую с младенцем на руках у пеленального столика, заметил не сразу. Она посмотрела на Казинса, и по лицу ее скользнула улыбка припоминания.

      – Я вас знаю.

      Она – или ее красота – опять ошеломили его.

      – Извините, – сказал он и взялся за ручку двери.

      – Да их не разбудишь. – Она показала подбородком на спящих девочек. – По-моему, они перепились. Я их по одной перетащила сюда, и никто не проснулся.

      Он подошел поближе и взглянул на девочек – самой старшей было не больше пяти. И поневоле залюбовался видом спящих детей.

      – Тут и ваша есть?

      Все три девочки были немного похожи. И ни одна не напоминала Беверли Китинг.

      – Моя – в розовом платье, – ответила она, всецело занятая подгузником, который держала в руках. – А две другие – ее двоюродные сестры. – Беверли улыбнулась ему. – Разве вам не поручили заниматься напитками?

      – Спенсер оставил свой пост, – сказал Казинс, хотя его спросили не об этом. Он не помнил, когда в последний раз так волновался – раньше такого не случалось ни перед присяжными, ни перед подсудимыми, и уж точно не случалось перед женщиной с подгузником в руках.