Одесский юмор: Антология. Коллектив авторов

час до рассвета,

      После представления «Гамлéта»,

      Антрепренер Кулыгин

      И режиссер Веригин,

      Недовольные сборами,

      Сидели в ресторации

      С актерами:

      Глинским, игравшим Горацио,

      И Гамлетом – Завываловым.

      Режиссер,

      Отдавши дань жалобам

      На плохой сбор,

      Сказал: «Твореньями Шекспира

      Не удивить нынче мира;

      Нынче публика требует новых течений

      И настроений.

      Ее не проймешь Офелиями,

      Дамами с камелиями

      Да Гамлéтами.

      Для начала

      Я поставлю водевиль с куплетами,

      Чтобы публика подпевала.

      В драме современной

      Это новое течение

      Зовется единением

      Публики со сценой!»

      Антрепренер,

      Поразмыслив и потупив взор,

      Нашел, что мысль режиссера счастлива,

      И потребовал пива.

      Поэт, блины и любовь

Масленичная история с моралью

      Раз на блины в знакомое семейство

      Был приглашен лирический поэт.

      Порывшись в крайне скудном казначействе,

      Взял напрокат он смокинг и жилет

      И, повязав на шею шарф огромный,

      Явился в семь часов, загадочный и томный.

      Когда вошел он в залу, зашептали:

      «Поэт… Живой поэт?» – Со всех сторон

      Девицами поэт был окружен,

      Поэта девы чуть не разорвали.

      Застенчиво прижался он к углу, —

      Как вдруг хозяин крикнул: «Ну-с, к столу!»

      Горячего не ев от самых святок,

      Поэт к блинам немедленно приник,

      И через час (о, час прошел, как миг!)

      Он доедал уже седьмой десяток,

      Беря на вилку сразу штук по пять,

      Как вдруг поэта стало распирать…

      Девица слева вдохновенным тоном

      Его спросила: чем он огорчен?

      Быть может, безнадежно он влюблен?

      Тогда – в кого? Приятно ль быть влюбленным?

      Быть может, неожиданно его

      Капризной музы посетило божество?

      Поэт, от боли крепко стиснув зубы

      И растирая ладонью живот,

      Ответил: «Да! Увы, меня гнетет

      Предчувствие. Дни жизни мне не любы;

      Я вспомнил юность, раннюю звезду

      И сладость встреч в заброшенном саду»…

      В кишках поэта рвало и метало,

      Поэта обдавал холодный пот,

      А он шептал ей: «Есть ли идеалы?»

      И думал он: «Пройдет иль не пройдет?»

      Она шепнула: «В вас мила мне грусть поэта»…

      Он расстегнул тайком три пуговки жилета —

      Утихла боль. И взором просветленным

      Глядя на деву, вымолвил поэт:

      «Вы поняли меня, и вами окрыленный,

      Иначе я теперь гляжу на Божий свет!»

      А дева, чувствуя в душе любви тревогу,

      Пожала под столом поэту ногу…

      Вам посвятил, доверчивые девы,

      Я эту повесть о поэте и блинах:

      Вам