Остров. М. А. Беннетт

Я закрыл святую книгу и побрел в кухню.

      По привычке я заглянул в холодильник, хотя видеть еду не мог, так что в итоге взял банку газировки, хотя вовсе не хотел пить. Радио было включено, как раз шли «Диски необитаемого острова» – как всегда. Передавали песню битлов, их чаще всего выбирали в этой передаче. На этот раз – «Человек Ниоткуда», текст я знал плохо и в тот день просто сидел за столом и вслушивался в слова. Мне казалось, это все обо мне, я и есть Человек Ниоткуда. Я смотрел на банку газировки, так ее и не открыл. По бокам ее собирался конденсат, стекали вниз капли. Банка словно плакала, и я плакал, и не тронулся с места, пока не закончилась песня. Тогда я утер глаза и подумал над словами матери. Вроде бы я понимал, к чему она клонит. Она пошутила, но не чтобы посмеяться надо мной, а чтобы меня утешить. Она хотела сказать, что у меня теперь нет никакой власти над собственной жизнью, я Человек Ниоткуда, но так будет не всегда.

      В тот момент это не помогло. То есть я маму люблю и был рад, что она пытается меня утешить, но, когда тебя травят в школе, умная игра слов мало чего стоит.

      А вот на острове она вдруг обрела смысл.

      5

      Мальчик-остров

      На самом деле это не папа сказал, а Джон Донн: «Нет человека, который был бы как остров, сам по себе». Я же на это скажу: если Джон Донн такое сказал, значит, он ни черта не знал про английские школы.

      Что странно – должен бы знать. Джон Донн поступил в оксфордский университет, когда ему было одиннадцать лет. Одиннадцать! Не вздумайте меня убеждать, будто он с первого же дня вписался. В конце концов он – сын уэльского скобаря. Наверняка и шмотки у него были не те, и выговор – ни рыба ни мясо, как и у меня. Пари держу: на его долю выпали кое-какие хреновые испытания. Должно быть, это помогло ему потом стать таким замечательным поэтом. Разве что они у него были не такие дерьмовые, как у меня.

      Каждый будний день я утром переходил по мосту на остров Осни, в королевство кривых зеркал, где значение имели только спортивные игры. Узкая полоска реки вокруг острова была для меня ежедневным Рубиконом: пересекая ее, я превращался в другое существо, в робота, раба. В остров – совершенно одинокий.

      Я проходил сквозь железные ворота, собираясь с духом, словно воин, перед ужасами той битвы, в которую для меня превратилась школьная жизнь. И даже башни и разномастные древние крыши этого мини-городка, такие старинные, такие английские, не согревали мое сердце. Я бродил по школьным коридорам, отупев до состояния зомби, отражения моего лица искажались в ярких металлических кубках с именами других школьников. Я довольно основательно познакомился с этими трофеями: в мои обязанности помимо прочего входило чистить и блистить их. Также я натирал воском мраморную доску с выложенными золотом именами лучших спортсменов года – список восходил еще ко временам короля Георга. Мне приходилось делать всякие странные вещи со спортивным инвентарем, даже глаголы, которыми обозначались эти действия, были мне малознакомы: вощить, закалять. Я разнашивал тесную – не по размеру