Они существуют. Алексей Владимирович Баев

Гурий словно читал мысли. – Надо вам помочь. Мутаборы, поверь мне, далеко не самые страшные ганджуманы. Воздух они сотрясать горазды, это точно. Но, если честно, ни одного доказанного случая людоедства я не припомню.

      – То есть? – не понял Андрей. – Кимирсен же говорил…

      – Да мало ли что он говорит! – воскликнул Гурий. – Жорик себя с ними специально так ведет. Шантаж – его бизнес. Знает, собака, что кирмянам на шахты рабочие нужны сильнее воздуха, потому и условия диктует. Куражится. Хотя… может, и едят нашего брата. Не знаю. Врать не буду. В любом случае, исветеповые шахты – это ненастье похуже смерти. Не дай Бог вам туда попасть… Ну что, за удачу?

      – За удачу, – кивнул Андрей.

      Выпили. А расстегаи-то какие славные!

      – Тоже контрабандные? – спросил Лодочник, разломив очередной пирожок пополам.

      – Скажешь! – хохотнул Гурий. – Нюрочка печет. Дочь моя… Старшая.

      – Дочь? Старшая? – удивленно переспросил Андрей. – Так вы… Так вы… поэтому… здесь?

      – И поэтому тоже. Любовь, парень, страшная штука. Представляешь, с нечеловеческой силой влюбился однажды… Ой, что тут скажешь?! С другой стороны, я там, на поверхности, кем был? Простым слесарем…

      – Ба, и я простой слесарь! За это надо… – захмелевший Лодочник потянулся к бутылке.

      – Ну, давай выпьем, – согласился патриарх. – Но только по последней, хорошо? Нам еще задачку решать, а ты уже на грани… Нюра, свари гостю кофе… То есть, этот… черный гандж! И покрепче… Эх, дело наше, дело… Слушай, Андрей, а как вас Кимирсен к себе заманил? Не только тебя, но и тех, мутаборских пленников? Помнится, мои таможенники как-то говорили про землеройную машину, что ост через них на поверхность выводил, да я тогда рукой махнул. Мол, какая мне разница? Поделись-ка информацией. Для полноты картины. Расскажи все, что знаешь.

      Лодочник только кивнул.

      Молчаливая улыбчивая Нюра принесла кофе. Черный гандж!

      Андрей отхлебнул крепкого ароматного напитка и начал рассказ…

      Глава десятая. В клетке

      – И куда это мы вышли? Господи, неужто до Нью-Йорка добурились? – это были первые слова Первопрохода Петровича на верхней площадке.

      И прозвучали они не сразу. Минуты через две, когда старик огляделся.

      За коротким эскалатором, тем самым, что спускался к платформам, была еще лесенка. В два десятка ступеней. Поднялись-то быстро. И встали, как вкопанные. Рты раскрыли.

      – Это скорее какой-то Пекин. Или Токио, – предположил кто-то из рабочих. – Вон, реклама-то на иероглифах.

      Прямо перед выходом стоял огромный рекламный щит с изображением обнаженной голубой девицы, прикрывающей причинное место зеленой сковородкой.

      – Вот, мля, буржуины, – презрительно сплюнул бригадир. – Бабы у них синие, а сковородки зеленые. Эстетика, твою мать. Аж смотреть противно!

      – Ты, Петрович, не скажи, – весело отозвался Леша Иванов. – Бабец ничего себе, а цвет синий – так это обычный рекламный трюк. Чтоб народ внимание обращал.

      – Да