Волчий корень. Николай Александрович Старинщиков

не хочет сознаваться. Такое бывает. От безысходности.

      – Но вы нас позже пригласили, – опомнилась одна из женщин. – Откуда нам знать, что у него до этого было в кармане… Он же в наручниках, связанный.

      Бнатова покоробило от неожиданности. Грамотные попались. В тонкостях разбираются.

      – Подписать-то мы подпишем, – говорила другая, – но имейте в виду, что этот факт надо отразить в протоколе.

      Бнатов не возражал. А как же! Конечно! Для того он и поставлен, чтоб отражать.

      Подписав протокол, женщины удалились в коридор.

      – Ну что? Озадачен?

      Бнатов откинулся в кресле, вынул сигарету, закурил.

      – Как же ты без адвоката работаешь? – не выдержал Степаныч.

      – С тобой, что ли?

      Следователь затянулся сигаретой и отвернулся к окну.

      – Что вы за люди такие, – ворчал Степаныч. – Что вы за племя…

      – Ночевать здесь будешь, так что уймись… Одно мое слово – пойдешь к уркам. Дошло до тебя? На Прахова не надейся… Тогда другое время было, когда ты служил…

      Степаныч опустил голову. Выручил, называется… Раньше, бывало, по телевизору да в газетных статьях узнавал. Не разобрать было – где «пехота» бандитская, где «мусарня». Теперь прозрел. Это походит на эпидемию саранчи.

      Вошёл тот же сержант, и следователь распорядился:

      – Держи пока у себя. Там видно будет…

      – Материалы! – напомнил сержант.

      – Будут вам и материалы. Целое дело. Дежурному сейчас позвоню, а ты иди. Веди мухомора с глаз.

      Сержант сокрушенно качнул головой, глядя на яркие «фары» под глазами Степаныча, и велел подниматься.

      Ефремов поднялся и, шатаясь на полусогнутых, пошёл из кабинета. Он нисколько не каялся. Он был убежден: сын ни в чём не виновен.

      – Какой красивый! – усмехнулся оперативный дежурный. – В пятую его! И посматривай, чтоб не буянил. Бнатова, говорят, головой об сейф стукнул…

      Камера отворилась, Степаныча втолкнули внутрь. Здесь находились двое. Один с видом бомжа. Второй, молодой, мог сойти за инженера – в костюме, но без галстука. На вид лет под тридцать.

      Степаныч поздоровался и сел на скамью. Соседи по камере искоса поглядывали в его сторону.

      – За что тебя? – участливо спросил «инженер».

      – Лицом не понравился, – ответил Степаныч. – Шел, никого не трогал… Как сюда попал, не помню. Голова кружится до сих пор.

      Дверь загремела запором.

      – Ефремов, на выход!

      Степаныч поднялся и вышел. В коридоре стоял Николай Николаевич.

      – Чего ты добился? – поехал он. – Решил на нервах сыграть? Зачем тебе это надо? Ведь не маленький. Ударил сотрудника. Второго чуть зрения не лишил.

      – Кого это?! Что-то не въеду…

      Николай Николаевич гнал «пургу». И вниз он спустился лишь для того, чтобы выяснить, чем дышит старый Ефремов.

      – Совсем ты, Степаныч, изменился. Может, ты пьешь?

      – С какой зарплаты?!

      – Вот и поговори с тобой.

      – За что меня сюда?! За что сына?! Нет у вас доказательств! Никаких!

      – Откуда