Волчий корень. Николай Александрович Старинщиков

признал себя виновным? – спросил Степаныч о главном.

      Следователь подскочил, словно ужаленный:

      – Разговор закончен! Вас предупреждали!

      – Не признавай вину! – напутствовал отец.

      В него тут же вцепились следователь и какой-то помощник, взявшийся ниоткуда, и стали выдавливать из кабинета.

      – В суде будет поздно! – кричал Степаныч, пятясь к двери.

      У косяков его с силой толкнули, и он выпал из кабинета под ноги какой-то старухе. Он вскочил, бросился назад, но дверь оказалась на запоре. Степаныч упорно стучал – ему не открывали.

      Едва соображая, он отошел на лестничную площадку и стал подводить итоги. Аномально повел себя. Согласился на уговоры супруги – и вот результат, хотя можно было продать дачу, машину, гараж… На худой конец – квартиру. Эту силу победить невозможно. Даже оторопь берет, до чего они здесь перестроились.

      – Не помню, чтоб было такое… – плевался он в угол. – Всякое случалось, но чтобы так, это уж извините…

      Он опустился на первый этаж, вышел на задний двор и там отлил, пристроившись за углом. Затем вернулся. Его неудержимо тянуло наверх, там у него оставался сын. Вероятно, следователь выглядывал в коридор. Теперь он уверен, что в коридоре, кроме старух, нет никого. Ушел старый козел – можно и делом заняться.

      По пути его обогнали двое в штатском, лет под тридцать. Степаныч их не интересовал.

      – Слоника сделаем – он и подпишет, – гудел один. В руках у него был свёрток серой резины с рубчатым шлангом.

      «Оперативники! – догадался Степаныч. – Выходит, не врали СМИ по поводу «слоников». Не повезло кому-то…»

      Оперативники устремились по коридору направо. Страшное предчувствие охватило Степаныча. Кабинет открылся, двое вошли, и дверь захлопнулась.

      Степаныч подошел к двери, прислушался и ничего не услышал: ему мешали женские всхлипы. У одной сына ограбили, другую сноха ножом пырнула.

      – Тише вы!

      Женщины послушно затихли. Степаныч прислонился к двери. Из-за двери доносились слабые шорохи. Скрипнула в тамбуре внутренняя дверь.

      – Не буду я подписывать! – донесся голос Олега.

      – Почему ты не будешь?! Почему?! – орал Бнатов.

      – Это не сфера моих интересов!

      – Да что ты…

      Раздался шорох, словно внутри шла борьба. Внутренняя дверь закрылась.

      Слух у Степаныча напрягся, а воображение нарисовало картину: Олег бьется в конвульсиях, трясет головой. Перекрытый рубчатый шланг мотается на груди. Степаныч больше не мог терпеть.

      – Внимание! Очевидцы! Там пытают человека!

      Развернувшись, он ударил ногой в дверь. Шпингалет вылетел вместе с гвоздями. В МВД никогда не было надежных запоров. Дверь распахнулась.

      Еще два удара в другую дверь, и та слетела с петель. Олег сидел на полу, тряся головой. Степаныч сорвал с него маску и разорвал.

      Двое оперативников жались в углу. Бнатов сидел на прежнем месте.

      – Суки! – кричал Олег. – Чтоб вы сдохли!

      Степаныч не стоял на месте – у него было мало времени, всего две секунды.