Непристойные предложения. Уильям Тенн

могу предположить, – спросил Браганза, не отрываясь от созерцания улицы, – что вы в последние месяцы не являетесь ее постоянным читателем.

      – Признаюсь, к счастью, не являюсь.

      – В этом ваша ошибка.

      Хебстер смотрел на засаленные взлохмаченные черные волосы.

      – Почему? – осторожно спросил он.

      – Потому что она действительно стала исключительно успешной скандальной пропагандистской листовкой и чрезвычайно пожелтела. И основным объектом всех ее скандальных выпадов служите именно вы, – Браганза засмеялся. – Видите ли, эти люди считают, что сделки с первяками скорее грех, нежели уголовное преступление. И согласно этой морали, вы в их глазах сам Сатана.

      На секунду прикрыв глаза, Хебстер попытался понять людей, которые считали успокаивающую и прекрасную концепцию прибыли полной грязью с копошащимися в ней трупными червями. Он вздохнул.

      – Я рассматриваю высшизм как культ.

      Казалось, что это проняло агента Спецкомисии. Он восторженно завертелся в кресле, показывая перед собой обоими указательными пальцами:

      – Я совершенно с вами согласен! Это уже выходит за все рамки, к тому же под одними знаменами объединяются совершенно разные и противоречащие друг другу убеждения. Это упрямое, безумное отрицание болезненного факта: во Вселенной есть разум, который превосходит наш. И это отрицание крепнет с каждым днем, пока нет контакта с пришельцами. Если, как вполне может показаться, уважающему себя человечеству нет места в галактической цивилизации, то почему бы нам не остаться наедине с нашим самомнением. Вот так говорят люди типа Вандермира Демпси. Оставим при себе все исключительно человеческое и будем вращаться в нашем небольшом замкнутом мирке. Через несколько десятилетий все человечество будет охвачено этим ограниченным и примитивным мышлением.

      Он встал и снова начал бродить по комнате. В его голосе чувствовались слишком откровенные, трагичные, даже умоляющие нотки. Его глаза блуждали по лицу Хебстера, пытаясь найти хоть какие-то признаки слабости, хоть какую-то уязвимость в ледяном спокойствии бизнесмена.

      – Подумайте над этим, – попросил он Хебстера. – Постоянные избиения ученых и деятелей искусства, которые, по мнению Демпси, зашли слишком далеко и отдалились от общепринятых норм так называемой человечности. Нередкие аутодафе, которые устраивают торговцам, пойманным на распространении товаров первяков…

      – Разумеется, меня это не радует, – признался Хебстер, улыбаясь. На мгновение он задумался. – Я вижу, вы пытаетесь объединить всё с рисунком в «Вечернем гуманисте».

      – Мистер, мне не надо ничего объединять. Эти люди хотят видеть вашу голову на конце длинного шеста. Они жаждут этого только потому, что вы – символ успешного дельца, зарабатывающего на инопланетных чужаках или их людских мальчиках на побегушках. Они считают, что смогут окончательно остановить контакт с первяками, если положат конец вашему предприятию, пусть даже это будет кровавый