5:23. Варвара Стулова

островке мне искать тебя?

      мой маленький принц, ты украл мое сердце.

      мой единственный верный друг, помнишь ли ты меня?

      муза

      цепляясь за воздух, что пока еще был в моих легких,

      я строчила письма куда-то

      и для кого-то…

для кого-то.

      память плохая – еще не забыла. да и вовсе еще не плевать, ведь каждый раз в груди что-то, сжимаясь с силой, просит: не отпускай.

      не отпускать.

      болеть.

      но рвать все листы, что от нее остались, удалять сообщения и фотографии. в кровь разбивать костяшки на пальцах, окрашивая стены в сплошные пятна. проводить день за днем у телефона, что никогда больше не зазвонит. смотреть на ветку, где младая ворона все также грозно молчит.

      но никому не говорить,

      что и где у меня

      болит.

      продолжать бродить в одиночку по парку, пить тупую отраву, до конца отравляя сгнившую душу.

      я – недопоэт и пьяница, что посмел когда-то влюбиться в музу.

      километры

      я помню тонкость рук и вены,

      что будто реки на картах.

      я помню глаза —

      они смотрели печально.

      наизусть – все слова и сообщения,

      когда между нами теперь километры,

      хотя

      наши улицы вроде всегда соседи.

      я закрываю глаза – волосы вижу,

      руки, губы и плечи.

      я хочу снова хоть что-то значить

      и верить хочу, что время, быть может,

      лечит.

      но ночью мне снова не спится:

      краски, блокнот, сигареты.

      твои глаза мне в душу врезают спицы.

      на моих листах от боли твои портреты.

      так хотелось бы выбросить тебя из памяти,

      мыслей.

      и не тревожить себя понапрасну.

      но вновь – фотографии на экране, на бумаге

      больные цифры

      и в пустом диалоге стертое быстро

      здравствуй.

      тамагочи

      в детстве я воображала себя тамагочи

      и пыталась казаться невидимой, незаметной.

      я глотала истошные крики, соленые слезы ночью.

      мама меня не заметила…

      а бабушка в церкви ставила свечи,

      исправно молилась и целовала иконы.

      только я в углу каждый раз с силой сжимала плечи —

      пыталась заглушить в чужих голосах свои стоны.

      в душу страх пробирался и скрещивал на шее мои же руки,

      страшно было заснуть, но проснуться — еще страшнее.

      я терпела каждодневные муки,

      но пыталась /честно/ убить в голове зачаток змея.

      в школе говорить старалась поменьше,

      сбегала от своих одноклассников, но больше от галлюцинаций.

      прятала глаза при встречах, в комнате писала стихи —

      это было верным процессом моей адаптации.

      внушала себе, что я в полном порядке,

      в зеркалах натягивала улыбки, была веселой,

      но что-то