Если ребенку трудно в школе. Екатерина Заостровцева

не очень. Члены ПМПК удивлялись, как будто им показали собаку с двумя головами: «Как это ты совсем не знаешь стихов?!»

      Умение ориентироваться в вопросах, не торопиться отвечать. Например, спросили: «Какое время года?» Федя ответил про месяц и только через пару секунд сообразил, что от него хотят, но этого было достаточно, чтобы члены комиссии покачали головами. Кстати, вопросы про месяца и времена года, как правило, включены в тестирование интеллекта для определения умственной отсталости. Упс, вот так не подумаешь лишнюю секунду и можешь оказаться в ряду умственно отсталых детей!

      Думаю, что надо учить детей на любой вопрос говорить: «Мне нужно подумать». Интересно, реально ли это с импульсивными торопыжками?

      Много однотипных и повторяющихся вопросов, на которые он знал ответ. Федя раздражается, когда его как на допросе спрашивают простое и много раз, и однажды буквально «бомбанул» в такой ситуации, покраснев и громко закричав: «Хватит!»

      Сама комиссия работает от силы 20 минут. Центральная (ЦПМПК) – и того меньше. Потому что на центральной комиссии у специалистов нет цели ставить диагнозы или определять дефекты – предполагается, что все это уже сделали врачи и специалисты, направившие на прохождение ЦПМПК. Логопед и психолог знакомятся с заключениями, дают ребенку какие-то задания. Делают выводы, немного виноватят родителя за то, что все не так с документами и надо было приносить совсем другие. Может ли в России быть все в порядке с документами, когда ты приходишь получать положенную по закону помощь? Риторический вопрос.

      – А какие у ребенка оценки в школе? – спрашивает строго логопед. На момент прохождения ЦПМПК мы отучились заочно два года.

      – Четверки и пятерки, – отвечаю я.

      Логопед смотрит недоуменно, я вижу, что у нее высокие требования. Феде за его писанину она не поставила бы даже тройки. Да, Федя дислексик и дисграфик, но, когда речь заходит о комиссии, на которую мы приходим получить помощь, его «дефициты» как бы работают против него. Никто не радуется тому, что мы наконец-то получим помощь и ребенку в результате этой помощи станет легче читать и писать. Нет! Специалистов волнуют его оценки в школе. Точнее, их волнует, что школа была слишком лояльной и ставила четверки за содержание контрольных работ, а не за их оформление и не за почерк. Это непорядок, так быть не должно.

      – Мы будем инициировать проверку! – сверкает очками психолог.

      – Но вы же понимаете, что школьные оценки не дают объективную картину об успехах ребенка? – осторожно спрашиваю я.

      Логопед и психолог поднимают на меня глаза, и я вижу, что они превратились в роботов.

      – Школьные оценки являются объективной картиной успеваемости ребенка! – чеканит логопед, как будто между нами есть некий невидимый экран, на котором написаны эти слова.

      Я еле сдерживаюсь, чтобы не засмеяться. И тут же уговариваю себя: лучше промолчать.

      Дальше –