Ты создана для этого. Мишель Сакс

находятся интересы вне дома, что меня что-то отвлекает. Его не устраивало, что часть моего «я» остается незанятой им, Сэмом. Любимая музыка Сэма, книги Сэма, которые он сейчас читает, учебные материалы Сэма, его новые привычки в еде или его последняя тренировка. Его все. А теперь еще и ребенок Сэма.

      Ребенок. Тот ребенок, которого мы зачали. Зачали – и впустили в этот мир. Я помню, что я чувствовала в тот день, стоя в тесной бежевой ванной комнате нашей маленькой квартирки, в которой всегда пахло прогорклым маслом из индийского ресторанчика на первом этаже. Я стояла и смотрела на эти две полоски, две жизнеутверждающие полоски, неоспоримые и необратимые. Это был уже второй тест. Але-оп! И готов ребенок!

      Дверь распахнулась, Сэм неожиданно вернулся домой рано.

      – Это правда? – спросил он, поймав меня с поличным.

      Я не подала вида, что расстроилась.

      – Да, Сэм, – воскликнула я. – Это замечательно, правда?

      Страдания созданы для того, чтобы их переносить. Ты не можешь их преодолеть. Только нести и терпеть. Кто-нибудь может сказать: «Ты свободно можешь уйти». Вот только вопрос как. И с чем и куда. Я так и не смогла найти ответы на эти вопросы. И пожалуй, никогда не смогу принять такого решения. У меня в целом мире есть только Сэм. Он это знает. И отчасти именно это его и привлекает во мне. Это, а также то, что в одиночку мне не выжить. Я просто не буду знать, с чего начать.

      Бывают бессонные ночи и ночи, которые, кажется, тянутся бесконечно. Я просыпаюсь иногда с ребенком на руках, но не помню, как и когда взяла его на руки. Он просыпается и кричит. Я подхожу к его кроватке, смотрю, как он багровеет от крика, слезы ручьями текут по лицу, он заходится до спазмов в горле. Этакий свирепый, неистовый подменыш из дикой природы. Я не хочу брать его на руки. Мне противно утешать и успокаивать его, хотя только это ему от меня и нужно, только об этом он и просит.

      Я не могу этого сделать. Могу только стоять и смотреть, молча и неподвижно, пока он не накричится до полного изнеможения.

      «Приучаю его засыпать самостоятельно», – объясняю я Сэму, если он жалуется на крики. Я цитирую какого-то уважаемого светила педиатрии, чтобы продемонстрировать, что очень серьезно отношусь к развитию ребенка. Но Сэм все равно находит к чему придраться и постоянно указывает мне на ошибки. Он предлагает какие-то мудрые советы – незначительные улучшения, как он их называет, им всегда найдется место. Да, он любит просвещать и воспитывать меня. И ему это неплохо удается. Восполнение пробелов. Думаю, он считает меня таким пробелом и постепенно меня «восполняет». Делай это. Надень вот это. Теперь тебе следует уволиться с работы. Теперь нам нужно пожениться. А теперь будем размножаться.

      За эти годы он втолковал мне, что ценить, а от чего – отказаться. Итальянская опера, классические русские пианисты. Экспериментальный джаз. Корейская еда. Французские вина.

      Это Дворжак? Я спрашиваю его, как будто сама не знаю. Как будто это не я выросла в доме на берегу океана в Санта-Монике,