Наша фабрика. Андрей Дудко

нно ничего не рожаю, – обескураженно ответила поэтесса, – с чего вы взяли?

      – Говорила же, что будешь на каждой остановке писать.

      – На каждой, где есть достопримечательности. Газете только они нужны. А здесь их нет, как сказала Дурович.

      – Как нет? – с радостным возмущением сказала Дурович. – Здесь, если хотите, столько достопримечательностей, что обыкновенностей меньше! Просто у нас времени мало! Когда нет спешки, мы тут останавливаемся на целый час!

      – Правда? И что здесь самое главное? – спросила Дышло, глядя на скучную улицу.

      – Самого главного отсюда не видно. Церковь Святой Троицы. Красивейшее, нежнейшее сооружение.

      – Так и напишем, – довольно расхохоталась поэтесса.

      Она достала из сумочки блокнот и открыла чистую страницу. Рука создала экспромт толстым, трафаретным почерком, без исправлений и долгих пауз.

      Красивейшая, нежнейшая,

      Церковь Святой Троицы.

      Все любуются тобой,

      Но с другой околицы.

      Мы посмотрим на тебя,

      Может, в следующий раз,

      А сегодня, прости, нет,

      Спешка быстрая у нас.

      Приятельская свежесть охватила автобус, даже водитель заблистал из зеркальца смешными зубами.

      – Отлично! Здорово! Какой удивительный талант! – посыпались на голову поэтессе восхищения.

      Стихотворение было повторено коллективом. В каждом отрывке кто-нибудь непременно находил свою особенную красоту. Дышло тихо радовалась успеху, довольная, что отважилась начать раньше срока. Ей всегда тяжело начать, потому что страшно написать непрофессиональный стих.

      – Теперь шеф будет доволен, – хвасталась она соседке по сиденью, работнице снабжения Грибнюк. – Рассказ об экскурсии получится еще больше, чем я планировала. А то мы никогда не знаем, чем заполнить газету.

      Грибнюк похахатывала – ей тоже часто случается придумывать себе работу.

      Нехотя вращая пружинистые колеса, автобус потащился по песку. Вдруг из крутящегося горизонта домов взошел крест, и Дурович ожила:

      – Вот! Вот она видна! Церковь Святой Троицы!

      Люди обвешали левую половину стекол, на поэтессу вскарабкался ребенок крановщицы Бенько. Крест был маленький и далекий, он то немного показывал свое здание, то снова убирал. Вскоре городу наскучило мелькать, он спрятался и снял крест. Общее впечатление осталось, что церковь хуже стиха. Пассажиры заскучали и стали мечтать о следующем экспромте.

      2

      – Церковь Святого Архангела Михаила, – поставленным голосом сказала Дурович. – Уникальная постройка оборонительного типа, культурная ценность. Содержит православную святыню. Шестнадцатый век. Готика.

      Автобус пшикнул и раскрылся. Экскурсия вывернулась из него на землю и окружила церковь, разминая затвердевшие в долгой езде зады.

      Дурович рассказывала легенду, беспрерывно теряя людей, и закончила ее одной себе. Дышло степенно шагала вдоль забора, лениво поглядывая на всплывающие церковные ракурсы, за ней ступали несколько шутливых почитательниц. Кроме искусных витражей, поэтесса ничего особенного в церкви не отметила. Намного лучше были живущие в бойницах ласточки, которые счастливо щебетали и иногда взлетали, красуясь перед родней.

      Внутри злое обаяние церкви-крепости распалось, разинув цветное солнце витражей и чувственные деревянные иконостасы. Женщины натянули платки и юбки и обглядывали иконы. Смотря на святыню, никто не понял, что это именно она. Поэтесса расположилась на лавочке возле церкви и уверенно записала в блокнот следующие слова:

      О, Церковь Святого

      Архангела Михаила!

      Твоя дивная осанка

      Меня к месту пригвоздила!

      Так в тебе хорошо

      Помахать кадилом!

      Кто построил тебя?

      Где его могила?

      Безымянного творца

      Слава обделила!

      Стих, а особенно его последние строки, необыкновенно понравились Дышло. Она выразила в своей ветреной лирике мысль, что случается редко, и была очень собой довольна. Она любовалась стихами и несколько раз прочитала их людям вслух.

      – Прекрасно! – говорили ей после каждого прочтения. – Все именно так, как мы сами и подумали!

      – Ура! – хлопали дети, рассеянные после долгого умственного напряжения.

      Пескоструйщица Дуванчик лично подошла и сплюснула талантливую руку стихотворца.

      Вдруг обласканная поэзией церковь стала легкой и прозрачной. Странное чувство порядка посетило поэтессу, видящую это. И стриженые кожистые растения на пузыристой земле, и расчесанные поля, и спрессованные дороги – все вокруг жило порядком. Церкви, молебны, труд, простая человеческая жизнь. Ее стихи. Поэтесса вернулась в автобус, пребывая в легком смятении.

      3

      В автобусе