Чёрная смерть. Повесть из флорентийской жизни XV века. Ал. Алтаев

ие уголья рассыпались по каменному полу тесной мастерской.

      А она вскочила и, хохоча, закрыла ему рот рукою.

      – Да перестань же, Спинетта! Ты просто уличный мальчишка! Не модель, а чертёнок!

      – Лоренцо… – протянула капризно натурщица, – солнце так ярко светит, птицы поют в твоём саду, а я должна задыхаться от дыма треножника и ни разу не чихнуть, пока ты пишешь с меня твою картину!

      Лоренцо взглянул в окно. Перед ним была площадь Сан-Галло в багряном свете заката. В этом свете холм Монтичи казался кровавым, а стёкла на соседней колокольне блестели и переливались, как растопленное золото. Из сада в мастерскую веяло прохладой. Прощальный луч солнца ласково и печально скользнул по разбросанным в беспорядке картонам и холстам, глиняным слепкам и кускам мрамора, скользнул по мехам и потухшему горну и зажёг неприглядную комнату розовым светом.

      Спинетта потянулась с ленивой грацией котёнка и жалобно протянула:

      – Ах, отпусти ты меня, миленький, мне до смерти жарко!

      Лоренцо кивнул головою и принялся торопливо укладывать краски и кисти.

      Спинетта спускалась по лестнице, ведущей в лавку художника. В то время художник был одновременно и живописцем, и скульптором, и ювелиром, и литейщиком, и резчиком. Небольшой горн Лоренцо Альберти исправно работал, и художник расплавлял на нём бронзу, серебро и золото для разных ювелирных безделушек.

      – Завтра не приходи, – сказал Лоренцо натурщице, – я буду оканчивать головной убор для маркизы Беаты Бовони. Ведь сегодня у меня пропадёт целый вечер!

      Спинетта на минуту остановилась, и её голубые глаза загорелись завистью.

      – Счастливый! – вздохнула она, – сегодня он будет слушать музыку на вилле Фалетти, пить чудное вино, кушанья, названий которых мне даже не выговорить, а красавицы перед ним будут танцевать, танцевать до упаду, пока…

      – Кто же и вам мешает там танцевать? – раздался внезапно снизу грубый голос. – Вы посмотрите на себя в зеркало: маркиза Бовони красит себе волосы золотой краской, а у вас они сами отливают золотом!

      Спинетта оглянулась и вспыхнула. В низких дверях, опершись о косяк, стоял человек в тёмно-красной ливрее с вышитым на рукаве гербом Фалетти. У него был низкий лоб, жёсткие волосы и хищный, наглый взгляд.

      – А, это ты, Франческо, – сказал, спускаясь с лестницы в лавку, Лоренцо.

      Спинетта, не говоря ни слова, убежала обратно в мастерскую.

      – Сегодня мой господин нанял немало танцовщиц из Падуи; между ними есть даже мавританки. Он выписал из Индии слона. Для такой хорошенькой девушки, как Спинетта, в замке всегда найдётся место.

      – Ты забываешь, Франческо, – крикнул гневно Лоренцо, – что Спинетта не танцовщица и не слон, которых ты можешь приобретать для забавы своего господина. Она – моя невеста!

      – Прошу прощения, мессэр, – насмешливо прозвучал голос Франческо, – я пришёл по поручению моего господина.

      – Уж не послал же тебя твой господин, чтобы издеваться над хорошенькими девушками Флоренции? Ты, говорят, на это мастер, и ни один карнавал не прошёл, чтобы ты не устроил какого-нибудь бесчинства!

      – Я прислан господином за головным убором для его невесты.

      Лоренцо сейчас же принял деловой тон:

      – Сегодня я сам скажу твоему господину об этом головном уборе. У меня не хватает золота.

      Он пошёл за занавеску, чтобы переодеть свою рабочую куртку на праздничный костюм, а Франческо с разгневанным лицом вышел из мастерской.

      – Уж и сломаю же я когда-нибудь шею этому негодяю Франческо! – ворчал себе под нос Лоренцо, – он привязывается к Спинетте, потому что она беззащитна. Не поджидает ли он и теперь её где-нибудь за углом?

      – Спинетта! – крикнул юноша в тёмную пасть лестницы, – я провожу тебя до дому!

      В отверстии, ведущем в мастерскую, показалось миловидное личико, окружённое искусно заложенными вокруг головы золотистыми косами. Это личико являлось почти на всех картинах Лоренцо то в роли древней богини, то в роли скорбной Магдалины или нежной Богоматери…

      Он любил её тихой, спокойной любовью и собирался жениться, как только скопит немного денег.

      Спинетта робко спустилась с лестницы и, увидев внизу разряженного жениха, пришла в восторг. Он был одет в серебристый атласный костюм; за спиною живописными складками спускался оливковый бархатный плащ; с голубого бархатного берета низко повисли белые страусовые перья, и, как капля крови, горел рубин изящной пряжки.

      Спинетта вышла рука об руку с женихом и рядом с ним в своём простонародном платье казалась служанкой.

      На краю города, у входа в маленький белый домишко, Лоренцо расстался со Спинеттой. Мать натурщицы вытаскивала из палисадника козу, забравшуюся бесцеремонно на единственную клумбу с пышной гвоздикой.

      – Уж не насчёт ли свадьбы пришёл поговорить мессэр? – спросила она Лоренцо.

      Но художник поморщился и заявил, что о свадьбе