сказать, что староверы жили легко, себе в удовольствие. Их образ жизни разительно отличался от привычного крестьянского бытия в наших краях. Никто здесь не вскакивал с рассветом, не надрывался за трудодни. Основное занятие – охота, да сбор плодов тайги. Они заготавливали и сдавали ягоды, грибы, кедровый орех. Кстати, за это платили очень даже прилично и нужды в деньгах никто в деревеньке не испытывал. Коров доили утром кто в восемь, кто аж в девять часов. Открывали ворота и пинком выгоняли скот за околицу. Деваться коровам было некуда. В гору не полезут, а чтоб совсем уже далеко не забредали, в паре километров от деревеньки долину перегораживали лёгкой изгородью. На шее каждой коровы вешалось так называемое «ботало» – что-то вроде колокольчика. По этим звукам их и находили, если вдруг те забывали идти домой. Это случалось крайне редко. Да, бывало медведь задирал, но только в совсем уж голодные годы. А в обычное время пропитания мишкам хватало и без бандитских набегов. Хлеб староверы пекли сами, в магазине брали муку, крупы, сахар, соль, растительное масло, но никогда ничего из готовых продуктов типа тушёнки или других консервов. Все следовали неписаным законам, двери никто не запирал, праздники гуляли от души, посты соблюдали жёстко. Стоило нам нарваться на очередной пост – кроме стакана кипятка, ломтя хлеба с вареньем на столе для нас более ничего не появлялось. Не то, что в скоромные дни! Старики, выходя на пенсию, получать пенсию отказывались. Считали, что не богоугодное это дело – получать деньги ни за что. К врачам практически не обращались, что часто просто их губило. Так что жизнь староверов в наши дни ничем не отличалась от той, которую вели их отцы, деды, прадеды… Власти их не доставали и особенно не тревожили. В переписи населения все участвовать отказывались, но на это смотрели сквозь пальцы. Переписчики сами вписывали то, что надо было для отчётности. Паспортов отшельники и монашки не имели, потому что фотографироваться – это грех. Мы, кстати, щадили их принципы и, если фотографировали, то исподтишка чтобы не травмировать и не накладывать самим на себя строгие епитимьи.
Многое случалось за эти годы. И попадали мы в передряги, но и забавных случаев было немало. Помню, стояли мы в избушке на берегу красивейшего притока реки. Через него был перекинут добротный деревянный мост. Почти напротив устья притока прямо на середине Реки торчала скала, даже не скала, а небольшой островок. Он разделял стремнину на два потока. Ближайший к нам был неглубок и порожист, а тот, что огибал островок со стороны противоположного берега, был полноводен, но с ровным дном.
Жара, сын болтается у воды – там небольшой спокойный заливчик с чуть более тёплой водой, жена разлеглась, в чём мать родила на огромном валуне, который слегка вдавался в Реку. Мы так привыкли к одиночеству, что ходили практически голыми. Жена перестала стесняться сына, а он привык и не обращал никакого внимания. Я сохранял на себе трусы – продираться через кусты с болтающимся без защиты
