Семь кругов над Русью. Виктор Каирбекович Кагермазов

улумов, может на императора повлияло то, что на днях он схоронил своего отца Варду Фоку, и эта потеря близкого человека вывела его из равновесия, император сник, был рассеян, не мог собраться с мыслями. Вместо того чтобы насторожиться и принять меры для своей безопасности, кинулся искать помощи у тех, кто и задумал заговор. По приказу Лев Велент с этериотоами обыскал весь гинекей, но намеренно не проверил примыкающую террасу, с которой вниз свисала верёвочная лестница, а вернувшись, доложил, что никаких заговорщиков в покоях императрицы нет. Никифора Фоку не насторожило прибытие опального полководца с войском, добавить к этому, молчание патриарха Полиевкта, внезапная болезнь паракимомена Василия и отказ его от придворных лекарей. Император словно забыл о своих верных улумах, о Савве, служившем ему честно, с полной отдачей. Неправильные действия василевса привели к неизбежности, ловушка захлопнулась.

      Глубокой ночью он отправился к своей любимой, обожаемой Феофано, в надежде в её объятиях найти утешение, утонуть в её ласках, забыть о тревогах. Войдя в спальню, он протянул руки и быстро приблизился к ней, стал жадно целовать, от Феофано сильно пахло розовым маслом, кружившим ему голову, Никифор распахнул на ней накидку, целуя её страстно меж холмиков грудей, горячо зашептал:

      – Как ты прекрасна! Я так по тебе соскучился, обними меня, согрей моё сердце, удуши своими сладкими поцелуями!

      Никифор Фока увлёк её на ложе. Она прикрыла ему рот ладошкой и спросила:

      – Мой храбрый воин не верит своей Феофано?

      – Что ты моя радость, о чём ты?

      – Тогда почему часом ранее здесь был Лев Велент со своими псами этериотами, искали заговорщиков, и где, у меня в покоях, в спальне императрицы Византии!

      – Прости их моё сокровище, они выполняли свой долг! Но я позже приказал всех этериотов сменить на норманнов, а псы пусть снаружи помёрзнут, кстати, сегодня такая холодная ночь.

      Никифор Фока плотно прижался к Феофано, гладя рукой по животу, томно спросил:

      – Моя горячая, отдаст мне частицу своего тепла?

      Феофано переспросила:

      – Всех, и у моих дверей тоже?

      – Нет, у твоих и так стоят норманны, с ними ещё папия Михаил будет всю ночь. Довольно о заботах, обними меня крепче, хочу твоей страсти!

      Феофано улыбнулась через силу, всем видом скрывая своё беспокойство, обхватила его шею, притянула к себе, томно зашептала:

      – Иди ко мне, мой император, мой воин!

      Никифор Фока сбросил с себя одежды, и накрыл её своим крепким телом. Тут за окном послышался слабый свист.

      – Что это, что за свист?

      – Наверно ветер завывает в неприкрытое окно, лампы начадили, я открывала их, пойду, прикрою плотней.

      Она встала, и пошла к двери, ведущей на террасу, приоткрыла её ненадолго, впустив холодного свежего воздуха, затем плотно задвинув занавеску, вернулась на ложе, оставив дверь не запертой. Прижавшись к горячему телу Никифора, игриво сказала:

      – И впрямь очень холодно сегодня, сейчас наверно на улицу никого