Гадание на реальности. Азбука арт-терапии. Анна Олеговна Ефимкина

это для тебя означает?

      – Означает, что я проецирую собственные желания на них и сама на них же злюсь!

      – И как тебе это открытие?

      – Ну не дура ли я? Вместо того чтобы свои желания удовлетворять, я завидую людям.

      – А ты как хочешь?

      – А я хочу сама свои потребности удовлетворять. Мне этот парень – ну, «перец» – нравится. Но я боюсь как-то проявиться.

      41

      – А если бы могла, то что сказала бы?

      – Я бы сказала: «Хватит играть в гляделки! Делай уже что-нибудь!»

      – Видишь, на консультацию ты пришла, а не он, поэтому делать что-то можешь лишь ты. И что тебе следует сделать?

      – Чувства выразить?

      – Выражай.

      – Ты мне нравишься, я испытываю к тебе симпатию, но боюсь, потому что если я тебе об этом скажу, то обнаружится, что, может быть, ты не испытываешь ко мне того же. А для меня это означает отвержение, что я ненужная и непривлекательная. И поэтому я хожу и злюсь, что ты не делаешь первый шаг.

      – Давай я скажу этот же текст из его роли, а ты послушаешь и скажешь, что ты чувствуешь.

      Я повторяю Верины слова. Выслушав, она говорит:

      – Мне приятно, что я ей нравлюсь, но второе чувство – раздражение. Дура какая-то. Как я могу догадаться, что надо сделать шаг, если я не знаю о ее чувствах? Вот теперь знаю, и мне приятно.

      Меняемся ролями.

      – Ой, мне тоже приятно, что я нравлюсь.

      – Про томаты работать будем?

      – Нет, там то же самое. Давай лучше про майонез.

      Вторая часть сессии похожа на первую, однако Вера, поняв суть работы с метафорой, гораздо быстрее осознает модель своего взаимодействия с людьми.

      – Опиши майонез. Какой он?

      – Он мерзкий, липкий, жирный и тяжелый. Если его съесть, то будет долго неприятно.

      – И кого это напоминает в твоем окружении?

      – Я вот сейчас подумала: это, наверное, про начальника моего. Он старше меня намного и вечно пристает. Так, флиртует, типа, а на самом деле липко и противно. То за жмет меня где-нибудь, то слова какие-то скажет двусмысленные, намеки.

      – И что ты чувствуешь?

      – Отвращение и гнев.

      – Скажи это, обращаясь к нему.

      – Я чувствую к вам отвращение, гнев, унижение и страх. Я злюсь, потому что ваши ухаживания очень настойчивые и унизительные для меня, как будто я предмет и за меня все решено! И я боюсь вам об этом сказать, потому что думаю: а вдруг мне все это кажется, вдруг я все придумала и этим вас обижу. А на самом деле за моими ощущениями ничего не стоит плохого. Мне бы хотелось, чтобы мы с вами оставались в отношениях начальник – подчиненный и не переходили этих границ.

      – Сейчас побудь начальником и послушай.

      Повторяю Верины слова.

      – Ну-у… Мне двояко. С одной стороны, возмущение: как она может так прямо вслух мне в лицо такие обвинения кидать. А на втором месте страх, так как, значит, я действительно подал повод. И не важно, было ли что-то липкое за этим, – важно, что она это почувствовала, а значит, что-то неправильное в поведении у меня было.

      – И что,