Как остановить время. Мэтт Хейг

У реки. Она мне сказала, что ты здесь…

      Через некоторое время из-за двери донесся голос:

      – Том?

      Я уже много лет его не слышал.

      – Роуз, открой дверь, мне очень надо тебя увидеть.

      – Не могу, Том. Я больна.

      – Я знаю. Но я не заражусь. В последние месяцы я имел дело со многими больными, но не подхватил ничего тяжелее простуды. Ну же, Роуз, открой дверь.

      Она послушалась.

      Я увидел женщину в годах. Когда-то мы с ней были почти ровесниками, однако теперь на вид ей было под пятьдесят, тогда как я по-прежнему выглядел подростком.

      Кожа землистого оттенка. Лицо в язвах напоминало географическую карту. Роуз едва держалась на ногах. Я корил себя за то, что вынудил ее подняться с постели, но она явно обрадовалась моему появлению. Пока я укладывал ее назад, она бессвязно бормотала:

      – Ты так молодо выглядишь… Совсем как раньше… Такой же молодой… почти мальчик.

      – У меня появилась морщинка, вот тут, на лбу. Смотри.

      Я взял ее за руку. Морщинку она не разглядела.

      – Мне так жаль, – проговорила Роуз. – Жаль, что я велела тебе уехать.

      – И правильно сделала. Мое присутствие представляло для вас угрозу.

      На всякий случай должен заметить: я не могу ручаться за дословное изложение нашего разговора. Смысл я передаю верно, но, возможно, другими словами. Тем не менее происходящее запомнилось мне навсегда; ведь если мы за что и цепляемся, так не за сами реальные события, а за память о них; вещи эти хоть и близкие, но, безусловно, не тождественные.

      Впрочем, затем она дословно – готов поручиться – произнесла следующее:

      – Тьма надвигается со всех сторон. Какая жуть… Какой восторг.

      Ужас, сквозивший в ее словах, охватил и меня. Когда чужую боль чувствуешь, как свою собственную, – это и есть цена, которую мы платим за любовь.

      Она то погружалась в горячечный бред, то возвращалась к действительности.

      Болезнь брала свое, и с каждой минутой Роуз становилось хуже. Наши с ней жизненные пути расходились в противоположные стороны. Меня ждала практически бесконечно долгая жизнь, а жизнь Роуз стремительно приближалась к концу.

      В доме было темно. Окна заколочены. И все же, когда она лежала в постели в своей влажной ночной сорочке, на ее светящемся в темноте мраморно-бледном лице были ясно различимы расползшиеся красные и серые пятна. На шее вздулись шишки размером с куриное яйцо. Мне было невыносимо видеть эти изменения – будто ее терзала злая сила.

      – Ничего, Роуз, ничего.

      Глаза ее в ужасе распахнулись, будто что-то не спеша выдавливало их из черепа.

      – Тише, тише, тише… Все будет хорошо.

      Что за нелепость! Ничего хорошего уже никогда не будет.

      Она едва слышно застонала, скорчившись от боли.

      – Ты должен уйти, – сухо прошелестел ее голос.

      Я наклонился и поцеловал ее в лоб.

      – Не надо, ты заразишься, – прошептала она.

      – Мне это не грозит. – На самом деле я не был в этом уверен. Но надеялся, что так оно и есть. Откуда мне было