Вельяминовы. За горизонт. Книга вторая. Том четвертый. Нелли Шульман

армейскую юбку… – наряд цвета хаки падал ниже колен.

      Фрида пожалела, что при демобилизации сдала казенные ботинки:

      – С раввинов станется плюнуть на мои кеды, – она хотела надеть приличную обувь в кафе, – ладно, я потерплю… – туфли оказались тридцать девятого размера. Фрида носила сороковой. Она сунула кеды в рюкзак, Эмиль раздраженно сказал:

      – Незачем здесь сидеть. Твой папа задерживается, – на часах было двадцать минут восьмого, – он, наверняка, хотел пожелать нам счастья, что он еще успеет сделать, – Эмиль кинул на стол медь, – мне надо возвращаться на базу, меня со скрипом отпустили на один день… – на его светлых, коротко стриженых волосах виднелась вязаная кипа:

      – У механика одолжил, – ухмыльнулся Эмиль, – он у меня религиозный парень, сионист, вроде рава Горовица, – он потянул Фриду за руку:

      – Пошли, чем быстрее мы все закончим, тем лучше, – Фрида успела крикнуть хозяину кафе:

      – Если придет мой отец, профессор Судаков, скажите, что мы в раввинате. Он такой… – девушка показала рукой, – высокий, рыжий, то есть теперь седой…

      Хозяин сплюнул прилипшую к губе лузгу:

      – Расскажи еще, как выглядит Бен-Гурион, – он ухмыльнулся, – можно подумать, что я не знаю Авраама…

      Весь Израиль, от водителей автобусов до школьников, называл отца по имени. Детьми Фрида и Моше садились у старого радиоприемника в библиотеке Кирьят Анавим. В потрескивающем динамике звучал мягкий голос отца:

      – Добрый вечер, страна. С вами исторические беседы, у микрофона Авраам Судаков… – пятилетний Моше восторженно ахал:

      – Но папа сегодня в кибуце, он дежурит на кухне… – Фрида вздергивала нос:

      – Это запись, дурак. Тише, сегодня продолжение рассказа о царе Давиде… – ноги в туфлях отчаянно болели:

      – Тогда была жива мама, – поняла Фрида, – я могла прибежать к ней в госпиталь… – мать держала на столе жестяную банку с леденцами:

      – Твой дедушка, доктор Горовиц, – она подмигивала Фриде, – называл их лекарственными. Они помогают от больного горла, обид и разочарований…

      Посасывая леденец, Фрида утыкалась рыжей головой в плечо матери:

      – Я приходила ее обнять, – девушка подышала, – она погибла, когда мне было одиннадцать лет и ничего не успела мне рассказать…

      Фрида узнала обо всем от старших подружек и сухих лекций школьных медсестер:

      – Мама нашла бы другие слова, – она ковыляла по коридору вслед за Эмилем, – ладно, соберись, осталось десять дней до свадьбы…

      В кабинете с табличкой «Секретарь» восседал парень немногим старше Эмиля, с клочковатой бородой и следами прыщей на щеках:

      – Он, наверняка, давно женат и у него трое-четверо детей, – пришло в голову Фриде, – и в армии он не служил, – кузен Аарон Горовиц, демобилизовавшийся из бригады «Голани», был, по его собственному признанию, исключением:

      – Но вообще все больше парней из религиозных семей призываются, –