Московский автономный округ, или На краю Чукотки. Город Менск (зборнік). Сергей Тымнэттыкай

Да и вообще никаких следов человеческой деятельности. Всё здесь, как встарь…

      Вынтэнэ было не до пейзажей. Ей было плохо. Уладзімер взял её за руку.

      – Страшно нет, страшно нет ничего, – повторял он. – Уже вовсе скоро прилетим.

      Он целовал девушку в щёку. Гладил по голове, словно ребёнка.

      – Ну что ты, Уладзь, – сказала Вынтэнэ. – Со мною всё в порядке.

      Она закрыла глаза.

      – Прилетим уже почти, – слышала она. – Долгости нет совсем…

      6. Глушковское сельское поселение

      Потом было Белоозеро – стойбище на тысячу жителей. В центре ещё сохранились древние руины. Сложно сказать, что это была за яранга и для чего предназначалась. Но, видимо, что-то большое и важное. И, конечно же, дочукотского периода. Вынтэнэ сделала фотографии.

      Долго задерживаться не пришлось. Вездеход повёз экспедицию в “деревню” Глушково. Оказалось, что “деревня” – вовсе не имя собственное. Это просто московитское слово, обозначающее “стойбище”.

      Глушковское сельское поселение насчитывало сотню человек. Главная улица называлась “Молодёжной”. На бетонной яранге висела табличка: “Сельсовет”. Сельсовет был обшарпанный, его не мешало бы покрасить.

      – Вы, стало быть, из Литвы? – спросил старенький московит.

      – Из Литвы, – ответил Уладзь. – Догадаться как Вы сумели?

      – Я тут, однако, председатель, – пояснил дед. – Мне по чину полагается знать. Да и вся деревня уже знает. Пацаны-то, чай, разнесли вестинушку.

      – А языком московским говорите Вы?

      – Как не говорить-то? Гутарим помаленечку…Уладзь перешёл на московское наречие. Старик удивился.

      – Да где же Вы так научились-то? – спросил он по-чукотски. Уладзь снова заговорил по-московски. Председатель поколебался и перешёл на родной язык.

      – С чужаками-приезжими на чукотском они общение поддерживают, – шепнула Хрысьціна Вынтэнэ.

      – Если даже приезжий московским говорит.

      – А почему? – спросила анадырка.

      – Стыд имеют ко своему наречию. Думают: используешь родной язык – значит дикарь, нечукча.

      Вынтэнэ стало грустно.

      – Неужели это мы их такими сделали? – произнесла она.

      – Вины нет персонально от тебя…Литвинка погладила её по-плечу.

* * *

      Председатель забыл о комплексе неполноценности. Они с Уладзем беседовали по-московски. То спорили, то соглашались, то шутили. Вынтэнэ не понимала ни слова.

      – О чём они? – то и дело спрашивала она Хрысьціну.

      Та переводила медленно, с трудом подбирая чукотские слова.

      Вынтэнэ поняла, что завтра какой-то праздник, и что этнографам разрешили в нём поучаствовать.

      Праздник назывался причудливо: “Кра́сная го́рка”. Символизировал он, видимо, приход весны.

      Председатель приглашал к себе в избу.

      – Ночевание будет происходить там, – говорила Хрысьціна. – Еда вечером также в том строении.

      – Изба-то у меня небольшая, – сказал председатель. – Да места всем хватит. В тесноте, да не в обиде.

      Он