Балтийское небо. Николай Чуковский

большого грузовика, который приближался с потушенными фарами. Какие-то закутанные фигуры колыхались в его кузове. Лунин зажег свой фонарик. Младший лейтенант запрыгал и замахал руками. Машина, залязгав, остановилась.

      Человек восемь женщин, закутанных брезентом, молча смотрели на них из кузова. Шофер вышел из кабины и, ни на кого не глядя, прежде всего осмотрел и ощупал шины. Машина была гражданская, и шофер гражданский.

      – Из Ленинграда? – спросил его Ховрин, пока младший лейтенант залезал в кузов.

      Шофер кивнул.

      – Когда выехали?

      – Сегодня в два.

      – Ну как там?

      – Хорошо, – сказал шофер твердо. Он выпрямился и внимательно осмотрел Ховрина и Лунина.

      – Там-то хорошо, – повторил он. – Да проезда туда больше нету. Все…

      – А как же вы проехали? – спросил Лунин.

      – Вот проехали, а больше никто не проедет. Бьет по шоссе. Нас четыре раза землей обсыпало. Проезда больше нет.

      Он влез в кабину, и машина двинулась.

      Лунин посмотрел на Ховрина. Как поступит этот тощий журналист? Стоит ли ждать? Но Ховрин сел на траву на прежнее место. Лунин сел рядом с ним.

      Положение Ленинграда Лунину стало ясно. Немцы обошли Ленинград с юга и перерезали последнюю железную дорогу. Они обстреливают последнее шоссе. Час назад обстреливали, теперь, может быть, и шоссе перерезали. От шоссе до берега Ладожского озера всего несколько километров. Немцы выйдут к озеру, и круг замкнется.

      С севера – Финский фронт, от Финского залива до Ладоги. С запада Финский залив. С юга – немцы. С востока – Ладога. Та часть Карельского перешейка, на которой расположен Ленинград, станет островом. Может быть, уже стала островом.

      Они долго сидели в траве и молчали. Звезды двигались над ними. Выстрел – разрыв, выстрел – разрыв. Лунину теперь казалось, что разрывы громче, чем были раньше.

      Вдруг издалека донеслось до них какое-то дребезжанье. Оно быстро приближалось – не с запада, а с востока, со стороны Волховстроя.

      Скоро стало ясно, что это идет машина. В кузове у нее что-то звякало и гремело.

      Машина так быстро возникла из тьмы, что они едва успели вскочить. Лунин зажег фонарик и, крича, кинулся прямо к колесам. Машина проскочила, но метрах в десяти затормозила и остановилась. Они побежали к ней. Шофер глядел на них, приоткрыв дверцу кабины.

      Лунин осветил его фонариком. Это был боец, очень юный, с озорным мальчишеским лицом.

      – Подвези, – сказал Ховрин.

      – А вам куда?

      – А ты куда?

      – Куда я, вы не поедете.

      – А ты почем знаешь? – спросил Ховрин. – Куда ж ты?

      – В большую деревню.

      – И нам туда же, – сказал Ховрин, кладя свой чемоданчик в кузов.

      Ослепленный светом фонарика, шофер только теперь разглядел, что перед ним командиры. Обращаясь к Лунину, как к старшему из двоих, он сказал совсем по-другому, почтительно и серьезно:

      – Туда проезда нет, товарищ майор.

      – А как же ты?

      – А уж я как-нибудь, мне надо.

      – Нам