Великая княгиня. Юрий Сбитнев

ворота и хлынула в Нижний город. Грохот стоял на Десне, несло неудержимо с верховий льды, смывало до белого камня мягкие берега, и они с травами и кустарниками островами плыли в могучей круговерти вод. Под Команью срезало лесной мысок, оголило каменоломни. Стремителен, неудержим паводок, аж жуть! Но и весел неукоротно! Стремительна весна, греет землю, поит пашенку за городскими стенами, дороги сушит…

      Радостно на душе Святослава Ольговича – весна пришла, жена на сносях, сына родит. Бабка-повитуха бубнит в шёпот: «Медмедя, медмедя родит…»

      И вдруг – громом с ясного неба! Прибежал от Юрия из остёрского Городца посланец: «Приди ко мне в помочь, брате. Изяслав сел в Киеве с войском великим. Не можно ждать боле. Вот-вот на нас войною пойдёт. Спеши ко мне скоро, сами ударим на Изяслава! Поищем Киева! Скоро иди!» А тут вот она – Страстная седмица! И жена днями родит! Как тут быть? Быть как?..

      Не дождав Великого дня, в понедельник Страстной седмицы по хлябям весенним ушёл с полком из Новгорода Северского Святослав Ольгович на ратную помочь Долгорукому.

      Был вторый день апреля 1151 года от Рождества Христова…

      Святослав Ольгович с племянником пришли в Блистовит на исходе страстной пятницы. В Чернигов вошли уже в Светлый понедельник. Обедали у Изяслава Давыдовича, а во вторник – у Владимира. Хмельно и радостно. А на душе у Святослава Ольговича тревога: всё ли справно дома? Да и зов Юрьев не даёт покоя. И словом не обмолвился о том с братичами. Не в праздничный лад оно. Почему Святослав в Светлый день не дома, а на коне – и без слов ясно. Да и самих Давыдовичей не обошёл зов Юрия. Свято есть свято. Им обозначены все радостные дни в жизни русичей. Только в пятницу собрались князья в гриднице Владимира Давыдовича.

      Святослав сказал:

      – Мой посланец мигом утёк к Юрию и в обратную вернулся. Ждёт нас брат, не мешкая собирайте свои полки.

      Изяслав Давыдович решительно сказал:

      – Я на Изяслава Мстиславича не пойду! Я пойду в Киев крест ему целовать.

      Владимир Давыдович морщил лоб, прятал в забровье глаза, отнекивался:

      – Не время нынче воевать с Киевом, с великим старейшим князем Вячеславом…

      Святослав Ольгович много моложе Давыдовичей и потому с детства не только уважительно к ним относился, но по-детски побаивался. Он хорошо помнил встречу, когда с братом Игорем и воеводой Ильиничем шли в Вятичи. Как приняли их братья, как заносчиво говорили с Игорем, предъявляя права на владение Русскими вятичами. Такая встреча тогда напугала мальчика. И тот едва уловимый страх до сих пор в душе. Потому и смутился, услышав отказ. И ещё потому, что не по праву ему, младшему, брать первое слово. А Изяслав Давыдович свысока, как мальчишке, изрёк:

      – Ты, Святошик, волен иттить до Юрия в сей миг. А нас, братик, уволь. Я тебе прямо сказал и повторю в другой ряд: на Изяслава Мстиславича не пойду! Ты на коне, вот и беги не мешкая. Так-то, миленький, – обижал в явную Святослава.

      Но тот давно не мальчик, постоять за