Великая княгиня. Юрий Сбитнев

соборе Святослав Ольгович, и дня не пождав, отправился в Новгород Северский. Сын Олег умчался туда сразу по завершении службы. Отец не держал – он всё ещё хорошо помнил свой медовый месяц, всю начальную пору супружества, когда из самой малой отлучки на крыльях летел к желанной. Его до сих пор не оставляла эта сладостная тяга, этот вечный зов любви. Минула юность, молодость, зрелость пришла, но по-прежнему желанны ему и необходимы всепоглощающие супружеские ласки, телесная и духовная близость.

      Уже далеко за городом, за посадом, минуя большое село Бобровицу, уяснил князь, что спешит не токмо к любимому дому, к семье, к мирному княжескому заделью, ко всему, без чего и нету жизни человеческой, но в первый ряд к жене своей.

      Далека дорога от Чернигова до Новгорода Северского, но хорошо знаема, наезженная, и нынче вовсе безопасна. Кони идут ходко, и будут идти так вплоть до широкого, глазом не охватишь, полевого простора Бранного поля, памятного битвами не токмо с нынешних времён, но и батюшки Олега Святославича, деда Святослава и прадеда Ярослава… Хорошо идут кони, но торопит свою кобылицу Святослав, далеко уходя от спутников. Названный сын Карн, Садок и Рядок да четверо близких дружинников с поводными и покладными конями – весь княжеский поезд. И если сердце князя полно любовью, то разум не оставляет происшедшее вчера в Спасском соборе, и перед мысленным взором одно только – прекрасное, осенённое нездешним светом лицо брата.

      Живой он, только спит крепко!

      Где те страшные язвины, где телесное поругание безумной толпы, превратившей Подобие Господне в кровавое месиво, втоптанное в пыль городскую?.. Не пожелал Бог явить грех человеческий, явил подвиг мученика. Явил славу Свою! Весь народ черниговский, все люди слободские, за стенами живущие, – ковуи – видели Славу, лицезрели молча, молча несли в сердцах к домам своим. Таков он древний град Чернигов, такова вся русская Северщина: много знает, глубоко чувствует, но безмолвствует. Передаст ли изустно другим поколениям о свершившемся чуде?

      Передаст, но тайно, от сердца к сердцу, тихим шёпотом. Совсем не так, как многоречивый Киев. Там любой слух на языке, и тайна любая – не тайна…

      В древние времена родилось на Руси присловье: «Язык до Киева доведёт, а в Киеве возвеличит». Великие доки в слове кияне. У них на каждой улице своя молвь и своя правда. А что деется, когда кликнут на вече на Подоле, на иных концах или на Горе?! Тут воля языкам не ограничена, каждый катай свою матку-правду! Тут и кулаки в ход идут, и мордобой до красных соплей. А крику, крику – не приведи Господи! Особливо бурные и безжалостные разборки, когда выкликивают выборных на городское вече с правом на слово. Тут уже не словопрения начинаются, но слововольница по праву «мели, Емеля, твоя неделя». При сём представлении кто скоморошничает, кто грозится, кто на чистую воду выводит, а кто и мутит воду – известно: в мутной воде всяка рыбка водится…

      Не трудолюбивым мудрым пчелиным ульем гудит вече, но роем осиным, где каждый каждого ужалить