Серебряный воздух. Владимир Зенкин

смутно вздохнул центурион.

      II

      Перед спуском в ложбину они остановились. Луций Катон ещё раз с интересом оглядел окрестности: синеющее вдалеке вечернее море, светлую полосу побережного песка; грустные глинянные сельские домики, словно льнущие поближе друг к другу в долгой серой боязни. Выволоченные на берег, от шальной волны, рыбацкие лодки, похожие издали на чечевичные скорлупки Совсем рядом, на холме, лагерь центурии – острые частые колья из земляного вала. Площадка часового на столбах, часовой прилежно смотрит им вслед.

      Они только что вышли из лагеря, чтобы спуститься в рощу: сенатор с Авдием, за ними, сзади, в нескольких шагах, чтобы не мешать беседе – двое вооружённых охраников. Всего их прибыло с Катоном целых четверо. Авдий про себя слегка удивился – зачем так много? Дорога из Датниона не очень долга и не настолько уже опасна. Удивился, но ни о чём не спросил.

      Шафрановое солнце почти касалось краем холмистого горизонта. Вечерние цвета густели в безветренном покое.

      – Как только скроется, – Авдий кивнул на солнечный диск, – сразу наступают сумерки. Сумерки здесь короткие. Не успеешь оглянуться – уже темно.

      – Я знаю, – усмехнулся сенатор. – Ничего. Мы не надолго.

      Они спустились по жёсткой, угнетённой солнцем траве к первым пальмам с мощными буграстыми стволами, с выгнувшимися над ними опахалами веток. Меж ветками свисали жёлтые гроздья доспевающих фиников.

      Их встретил часовой, несущий дозор с этой стороны, в полной положенной амуниции – в наплечном пластинчатом панцире, в шлеме, с мечом и коротким копьём-пилумом. Замер, молча, отдал честь своему командиру и высокому гостю.

      – Дежурим контурбениями, – пояснил Авдий. – Вокруг рощи – четверо. И четверо – внутри.

      – Не спят по ночам?

      – Глаз не смыкают. Меняются утром и вечером. Если что произойдёт – подадут сигнал малой трубой. Лагерь недалеко – услышим.

      – Ночью огонь разводят?

      – Зачем? В роще не темно ночью.

      – Наша «гостья» когда появилась?

      – Восемь дней назад.

      – Это я знаю. В какое время?

      – На рассвете. Солнце только-только встало.

      – Вот как…

      Катон споткнулся о скрытый в траве выступ корневища, упал бы, не поддержи его Авдий под локоть. Досадливо крякнул, болезненно поморщился.

      – Плоховатый из меня ходок. Болезнь проклятая силы отняла.

      Сенатор, действительно, выглядел не вполне здоровым: лицо серо, одутловато; в белках глаз – остатки недужной желти и красные прожилки. На крутом лбу – бисерины пота.

      – Устали вы с дальней дороги. Лучше бы отдохнули сперва. А завтра бы утром.

      Нет, любезный племянник. Много времени дорогого потеряно. Завтра я встречаюсь с нашей «гостьей». А до встречи я должен увидеть это место. Услышать от тебя все подробности. Все – до единой. И осмыслить их.

      – Это событие здесь… Оно настолько значительно, что потребовался ваш приезд?

      – Нам