Возвращение из Трапезунда. Кир Булычев

серьезно.

      – Извини, я тебе не сказал, – спохватился Андрей. – Все совсем не так, как ты думаешь. Когда в шестнадцатом году наши войска захватили северную Турцию, туда поехал профессор Успенский, он специалист по Византии, по христианству. Мы ищем там остатки Трапезундской империи. Ее создали грузины. О царице Тамаре слышал?

      – Конечно, она, как демон, коварна и зла.

      – Я обещаю тебе, что мы не тронем ни одной мусульманской святыни.

      – Тогда поезжай.

      – Нет, я не могу.

      – Мои аскеры будут каждый вечер ходить на набережную. Как только Лидочка приедет, я ее устрою, а тебе дам телеграмму.

      – Ахмет, ты настоящий друг. – Андрей кинулся обниматься, словно Ахмет открыл невероятный путь к решению задачи.

      – Только тогда возвращайся сразу, – сказал Ахмет, – а то я сам на ней женюсь.

* * *

      Транспорт «Измаил» отходил в семь часов утра, когда уже поднялось солнце. Аскеры, к удивлению Андрея, были огорчены его отъездом, долго желали счастья и проводили Андрея до шоссе. Там ждала крытая повозка. Правил один из аскеров, Ахмет сидел рядом с Андреем. По дороге Ахмет передал Андрею письмо в белом конверте и сказал:

      – Отнесешь и отдашь.

      – Хорошо, – сказал Андрей равнодушно. Он смотрел в щель между плечом аскера и пологом, с каждым шагом все более раскаиваясь в том, что предает Лидочку. Он повернул конверт – на нем ничего не было написано.

      – Я бы не хотел, чтобы оно попало к чужим, – сказал Ахмет, – это важное политическое послание.

      – Бог с ними, с вашими играми, – сказал Андрей, – враги, республики, партии, выборы – неужели не надоело?

      – А ты кто, Господь Бог, да? Всем не наплевать, а ему наплевать! Пока девушку желаешь, наплевать, пока в Трапезунд хочешь, наплевать, а потом спохватишься – поздно будет.

      – Ты даже не сказал, куда отнести письмо, – сказал Андрей.

      – На улице, что ведет вверх от порта, в угловом доме – кофейня. Над дверью деревянный фрегат и написано «Синдбад» – латинскими буквами. Не забыл? Спросишь Юсуфа, отдашь письмо. Как в романе про шпионов. Добро?

      – Сделаю, – сказал Андрей.

      Транспорт, покрашенный в неуютный шаровый цвет, стоял у пирса. Погрузка заканчивалась. Последними на борт поднимались серые солдаты в одинаковых папахах, с одинаковыми лицами. Шли они уныло, как на похороны. Ахмет протянул Андрею темные синие очки. Андрей отказался – очки больше привлекут внимание. Он надвинул пониже на глаза кепку, обнялся с Ахметом и аскером, который вез их. Авдеев, что стоял у борта, увидел Андрея и стал махать:

      – Берестов, скорее! Берестов, мы отчаливаем!

      Голос его разносился по всей набережной.

      Андрей готов был убить профессора. Он взял себя в руки, помахал в ответ. Пограничников наверху не было – стоял лишь матрос, весь в пулеметных лентах, с «маузером» в деревянной кобуре, с громадным чубом из-под бескозырки – одет по самой последней революционной моде. Он пересчитывал солдат, впрочем, отвлекался, смотрел на чаек и снова начинал считать. На Андрея он не обратил