Нефертити – красота грядёт. Алина Реник

потрясающий вывод: «Он открыл проклятого фараона»! Того самого, о котором ходили только слухи и легенды, но не было никаких фактов и доказательств. Это имя повсеместно было вычеркнуто из анналов истории.

      Радостный крик вырвался из его груди!

      Саид ликовал! И сразу всё стало совсем другим. По-другому защебетали птицы. Вечернее небо, мгновение назад навевавшее ему сумрачные мысли о никчёмности его существования, вдруг озарилось яркими, радостными всполохами багрянца, и заходящее солнце не пугало больше огненностью пожарищ, а, наоборот, мирно и величаво прощалось с ним, чтобы завтра встретить его новой улыбкой дня и новыми свершениями.

* * *

      Это открытие было встречено восторженно, и в необходимости раскопок в Амарне уже никто не сомневался. Но страна была бедна, и как Саид ни бился, как ни убеждал выделить деньги на проведение раскопок в Амарне, ничего не получалось, словно кто-то неведомый закрывал перед ним двери и не давал идти вперёд.

      Саид отправил таблички в Париж, но там их приняли за фальсификацию. Он показывал их англичанам, но таблички не вызвали интереса и у них. Лишь в Берлине крупнейшем в то время центре ассириологии заинтересовались амарнскими письменами. Немецкие археологи и лингвисты без труда установили как подлинность, так и ценность амарнских табличек, по сути, являющихся архивом «министерства иностранных дел» фараона Аменхотепа IV. Чем-то он сильно насолил поколению живущих с ним бок о бок людей, да так, что они вычеркнули его имя из всех вещественных доказательств его пребывания на троне. Изредка встречались обрывочные записи с именем Аменхотеп IV или Эхнатон, но только косвенно: «В шестой год царствования Эхнатона я получил хороший урожай со своих полей…». Все остальные доказательства его существования отсутствовали.

* * *

      Газетные полосы запестрели сенсационными заголовками: «Найдены древние письмена», «Тайна пропавшего фараона», «Проклятый фараон возвращается», «Открытие века!».

      Толпы «искателей» заполнили некогда пустынную долину близ деревушки Тель-эль-Амарна. Были среди них и учёные, и те, кто стремился нажиться на древностях. Египет переживал новую волну грабителей.

      Но оказалось, что «искателям» особенно и нечем было поживиться в Амарне. Наследием распорядилось время. В долине, где тысячелетия назад царило оживление, где цвели сады, теперь только шакалы завывали по ночам да змеи прятались в расщелинах скал. Запустение города произошло задолго до появления здесь арабов, македонян и даже ассирийцев. Город просуществовал недолго, не успел разрастись, и гробницы, зияющие провалами, никогда так и не были заняты. Лишь стелы, одиноко возвышаясь над развалинами города, молчаливо напоминая о его былом величии и о том, что именно в этом городе жил и правил фараон, чьё имя было безжалостно вычеркнуто из истории.

      Искатели, не найдя здесь ничего ценного, вскоре перестали интересоваться отдалённой от основных археологических центров долиной, и потихоньку интерес к ней угас.

* * *

      Но… Людвиг Борхардт, прежде