Евангельские идеалы и исторические реалии церковного пути. Епископ Дионисий Алферов

словах заложен смысл более глубокий. Я не меряю его по собственному разумению и не сужу о нем, но, полагаясь больше на веру, думаю, что тут есть мысли, по своей высоте мне недоступные; я не отвергаю того, что не могу охватить своим умом, а удивляюсь тем больше, что этого не видел”.

      Затем Дионисий, исследовав все Откровение и указав, что невозможно понимать в его прямом смысле, говорит:

      “Окончив, свое, так сказать, пророчество, пророк объявляет блаженными тех, кто хранит это пророчество и помнит его самого: “Блажен, кто соблюдает пророческие слова этой книги; я, Иоанн, видел и слышал это” (Откр. 22, 7–8). Что он зовется Иоанном, и что книга эта написана Иоанном, я не спорю, как не спорю, что это человек святой и вдохновленный Богом, но мне трудно согласиться, что это апостол, сын Зеведеев и брат Иакова, написавший Евангелие и Соборное Послание. Меня приводят к этому заключению и весь характер изложения у обоих писателей, и выбор слов, и построение данной книги. Евангелист нигде – ни в Евангелии, ни в Послании – не пишет своего имени и ничем о себе не заявляет”.

      Несколько ниже Дионисий пишет:

      “Иоанн нигде не говорит о себе ни в первом лице, ни в третьем. Автор же Апокалипсиса сразу, в самом начале, выдвигает себя вперед: Откровение Иисуса Христа, которое Он дал, чтобы показать рабам своим вскоре. И Он показал, послав через ангела Своего рабу Своему Иоанну, который свидетельствовал Слово Божие и свидетельство его, и что он видел (Откр. 1, 1–2). Дальше он пишет письмо: Иоанн семи церквам в Асии: благодать и мир с вами (Откр. 1, 4). Евангелист же не поставил своего имени во главе соборного послания, но начал, избегая всего лишнего, прямо с Божественного откровения тайны: О том, что было от начала… (1 Ин. 1, 1). За такое откровение и Господь объявил блаженным Петра: Блажен ты. Симон, сын Ионии (Мф. 16, 17). Ни во втором, ни в третьем Посланиях, которые считают Иоанновыми, хотя они и кратки, Иоанн не называет себя по имени, а пишет, как о безымянном: старец. Этот же, счел недостаточным, однажды назвавшись, приняться за рассказ, а начал вновь:

      Я, Иоанн брат ваш, соучастник в скорби и в царствии, и в терпении Иисуса, был на острове Патмос за слово Божие и за свидетельство Иисуса (Откр. 1, 9). И под конец добавляет: Блажен, соблюдающий слова пророчества этой книги, и я – Иоанн, видевший и слышавший это (Откр. 22, 7–8).

      Следует верить словам Иоанна, что написал это именно он. Но кто он, – это неясно. Он не сказал, что он тот самый, который, как это неоднократно упоминается в Евангелии, был любимым учеником Господа и возлежал у Него на груди, что он брат Иакова, что он сам видел и слышал Господа. Если бы он хотел точно указать, кто он, он сослался бы на что-нибудь из вышесказанного. Ничего подобного нет: он называет себя нашим братом и соучастником, свидетелем Иисусовым и блаженным, ибо видел и слышал откровение.

      Я думаю, что у апостола Иоанна много тезок. Любовь к нему, восхищение им, желание быть таким же возлюбленным от Господа – все это делало его имя дорогим: так в семьях верующих часто называют мальчиков именем Петра или Павла. В Деяниях есть