C кем разговаривают собаки? Рассказы. Наталья Абрамцева

я вас слушаю.

      Виталий Григорьевич запинался. Доктор терпеливо, привычно ждал. Виталий Григорьевич рассказал все, что вспомнил: от собственных золотых часов на руке скелета до говорящего спаниеля. Доктор слушал внимательно, спокойно, иногда задавал, казалось бы, совсем не существенные вопросы, просил что-то уточнить и не высказывал ни малейшего беспокойства. Ему было все ясно, а значит, совсем не страшно.

      Когда Виталий Григорьевич закончил, он, снисходительно улыбаясь, сказал:

      – Есть такая штука – самоанализ. Последний час вы как раз этим и занимались. Сами. Вы. А я здесь почти и не при чем.

      И доктор рассказал, как связаны окна, сапожки, часы и, конечно, говорящая Долли. Посоветовал почитать кое-что по психоанализу. Назначил принимать на ночь по таблетке транквилизатора. А главное, очень толково объяснил самое важное, необходимое: Виталий Григорьевич разговаривал не с собакой, а со своим вторым «Я», с самим собой, потому что ему, Виталию Григорьевичу, было это необходимо – разобраться в самом себе. Расстались друзьями. На письменном столе доктора остался конверт с гонораром..

      …Что дальше?

      Виталий Григорьевич счастлив: он не сумасшедший – это раз, сапожок химички нашелся – это два, математик без «окон» – это три, англичанка согласилась взять классное руководство – это четыре.

      И погода! Погода! Солнце мощности головокружительной! Снег белизны невообразимой, неправдоподобной! Темно-зеленые ели в сквере под снегом… Господи! Как же все хорошо! С ума сойти можно! Но… не Нужно…

      А вот и приятная неожиданность. Размахивая ушами, Долли мчится, почти летит, волоча за поводок хозяйку:

      миловидную, белокурую, легкую, кажется, тоже вот-вот готовую взлететь. Долли их просто столкнула друг с другом.

      Смех, извинения, разговоры: «А вы?», «А я?». В воздухе смех! А Долли рядом. «А вы?», «А я?»

      – А я сейчас у врача был! – Смех!

      – Сейчас? – Смех!

      – Зачем?

      – Не пойму. Блажь какая-то нашла. – Смеется. – Померещилось что-то! Оба смеются.

      – Ерунда.

      – Бывает. Смех…

      И тут знакомый голос, – взволнованно, огорченно, но твердо.

      – Отпусти поводок! Я домой пойду… До свидания…

      – Что вдруг? – удивилась хозяйка.

      – Так… Без меня поговорите.

      – Ну, беги. Лифтерша откроет.

      Не взглянув на Виталия Григорьевича, Долли убежала. Навсегда… Туда, где бьют фарфор не потому, что его много, а потому, что люди там не железные… «Не понял… Ничего не понял…» – казалось было написано в глазах Долли.

      Виталий Григорьевич почувствовал, что в голове на миг опять что-то резко перевернулось, и прежняя мысль остро пронзила сознание: «Собаки разговаривают разве?» Он растерянно посмотрел вслед Долли, затем, словно ожидал успокоения, вопросительно и с недоумением в глаза молодой женщины. Ведь она разговаривала с Долли… разговаривала обычно, как с ним. Как же