C кем разговаривают собаки? Рассказы. Наталья Абрамцева

/section>

      ТИШЕ, ПОЖАЛУЙСТА…

      Где-то в лесу жила-была речка. Чистая-чистая, прозрачная-прозрачная. Весь свой лес поила прохладной водой. Каждому позволяла смотреться в себя, как в зеркало. Ни с кем не ссорилась, со всеми болтала. Веселая, добрая речка.

      Так было долго. Но однажды утром проснулась она в плохом настроении. То ли сон грустный увидела, то ли еще что случилось. Вздохнула речка печально, потянулась и зацепилась волной за корягу, поцарапалась. Совсем расстроилась речка, чуть помутнела ее вода. Заметило это солнце. Решило развеселить речку. Пощекотало ее своим длинным лучиком, да как-то неудачно: сломался луч, уколол и без того поцарапанную волну. Вскрикнула речка испуганно. «Что за глупые шутки?» – подумала она обиженно. А тут еще неприятность: кто-то больно толкнул речку копытцем. Оказывается, совсем маленький лосенок, покачиваясь на своих тоненьких ножках, пришел попить. Запутался в речной траве и упал в воду, еле выбрался. Эта мелочь окончательно вывела речку из себя.

      Да, расстроенная, испуганная, обиженная речка рассердилась, разозлилась, фыркнула и… вышла из себя. Из берегов своих… Сначала осторожно, на прибрежную траву. Дальше – до первых кустов. Потом закружилась вокруг стволов деревьев. Во все стороны, дальше, дальше, дальше растекается речка… И понимает, что не то делает, а вернуться не может. И коряга не хотела царапаться, и солнечный луч нечаянно уколол, и лосенок, конечно же, не нарочно упал в воду. Все понимает речка, а теперь – бесформенная мелкая огромная лужа. Все понимает, а вернуться не может… Сорвалась… Вышла из себя. И вперед бежать не может, сил больше нет… Качается почти стоячая вода меж кустов и деревьев. Гниют ветки, листья, трава в стоячей воде. Никто не пьет из бывшей речки, никто в нее не смотрится. Мутной, грязной, вязкой трясиной стала чистая, светлая речная вода.

      Болото… Неверные кочки… Ползучие стебли… Страшные черные оконца… Болото…

      А была речка. Была… Добрая, веселая лесная речка. Только вот из себя вышла… Выйти каждый может. Всегда может. Выйти легко… Очень-Слишком даже…

      …Не надо кричать… И дверью хлопать не стоит… Спокойно… Зачем бить посуду?! Тише, пожалуйста… Тише…

      ГЛАВНОЕ – ВОВРЕМЯ

      Я написала строчку и зачеркнула. И еще одну – и снова зачеркнула. Я не могу писать.

      Уже несколько дней в голове странная неразбериха:

      мои сказочные персонажи запутались в моих жизненных проблемах, я тоже завязла в них, жизненных, и потому, видимо, ничего не получалось. Тихонько, прижав ушки, сидят сказочные зайчата, как неприкаянный бродит рыжий лисенок, волшебницы от нечего делать занялись вышиванием: не могу придумать для них сказку.

      Что-то случилось. Но сказку написать нужно. Нужно выйти из простоя! Нужно! Нужно сбросить ненужную, бесполезную тревогу, изнурительное, мучительное напряжение! Нужно!

      Так твердила я себе, убеждала. И тогда случилось вот что.

      Зашевелилась висящая на стене картина. Зашевелилась, снялась с гвоздиков и осторожно сползла на пол. Выдвинулась часть стены и отползла. В стене образовался проем. А дальше произошла совсем странная вещь: в стенном проеме показалась голова Лошади. Лошадь заглянула, вежливо поклонилась и сказала: «Добрый день» Вошла, не дожидаясь пока я приду в себя. Постукивая копытами, подошла к креслу напротив меня и села. Интеллигентно, не разваливаясь. Смотрит на меня, потом на зачеркнутые строчки, качает головой. Вздохнула сочувственно.

      – Не получается?

      Разглядываю Лошадь, высматривая хоть какие-нибудь признаки крыльев.

      – Нет, нет, что вы, – отвечает Лошадь моим мыслям. Я совсем не Пегас. Помолчали.

      – Так, значит, не получается? – спросила лошадь снова.

      – Нет, – отвечаю, уже почему-то привыкнув к странной гостье. Она посмотрела на меня внимательно.

      – И вообще ничего не получается?

      – Да, – отвечаю.

      – И все не так, все не хорошо?

      – Да, да.

      – Так, – Лошадь разглядывает свои передние копыта, потом смотрит на меня и безапелляционно заявляет – депрессия.

      Это уже слишком, это мое больное место.

      – Знаю! – мгновенно вскакиваю.

      – К тому же реактивная, – спокойно замечает лошадь.

      – Именно! – Я так резко киваю головой, что она чуть не отскакивает.

      – Спокойнее, – в голосе Лошади проскальзывают нагловатые нотки. – Это вполне излечимо.

      Мне стало обидно, что какая-то Лошадь суется в мои дела.

      – А откуда вы, собственно, знаете, и вообще, кто вы такая?

      – Я? – Лошадь пожала плечами и ответила очень миролюбиво: Я – Лошадь, а лошади много всего знают. Нагловатые нотки исчезли.

      – Я пришла, – она кивнула на проем в стене, – чтобы помочь вам.

      Я так и стояла перед Лошадью, словно не решаясь сесть. Почему? Когда она заговорила, меня опять поразила смена интонации: злая насмешка.

      – Итак, –