Сын Орла. Виктор О'Коннелл

говорить совесть – а это случалось нередко, – он никак не мог понять, говорит ли она его собственным голосом или голосами монахинь. Вот и сейчас он слышал этот странный внутренний голос. Должно быть, духи сомневаются, не превратился ли он в «картошку» после трех лет, проведенных в школе; после всего, что он там увидел и услышал; после постыдных мыслей, которые закрадывались ему в голову, слов, что слетали с его языка, и поступков, которые он вольно или невольно совершал.

      Чистый Голос решил, что должен предъявить духам более весомое доказательство твердости своего намерения, чем простое соблюдение поста под уютным навесом из шкур, который построил отец. Вместо этого он ляжет на ветви самой толстой и высокой осины, раскинув руки и открывшись солнцу и всем стихиям, и проведет так четыре дня и четыре ночи.

      В первую ночь каждая минута бодрствования казалась Чистому Голосу вечностью. Самый сильный голод и самая жестокая жажда мучили его на второй день. На третий день в тех местах, где ветви деревьев впивались в кожу, образовались синяки, и даже легкие движения вызывали острую боль. Ночью тело немело от холода.

      На третью ночь Чистого Голоса разбудили, как ему показалось, звуки школы-интерната. Ему слышался шепот и язвительные голоса, которые глумились над ним. Но поднявшись, он понял, что всему причиной был сильный ветер, который гулял в кустарнике и раскачивал ветви деревьев, предвещая грозу. Вскоре разразилась гроза, хлынул холодный ливень, небо раскалывалось от вспышек молнии и раскатов грома. Ближайшее дерево застонало и со скрипом рухнуло, расколотое ударом молнии.

      Утром четвертого дня Чистый Голос был на грани отчаяния – грязный и израненный, ослабевший и продрогший до костей он чувствовал головокружение и был близок к обмороку. Похоже было, что он не получит видения. Мир духов отверг его. Он зря обманывал себя: недостаточно быть подобием индейца, притворяясь, что следуешь обычаям своего народа.

      Чистый Голос испытывал неодолимое желание прекратить этот обман, слезть с дерева, вымыться в ручье и вернуться домой. От этого его удерживали только слова отца, который настаивал, чтобы он оставался на месте четыре дня и четыре ночи. Большую часть утра его сознание то погружалось, то выныривало из пучины тягостных грез.

      В конце дня Чистый Голос почувствовал, что боль и душевное томление уходят прочь, тело становится легким, и в нем растет ощущение свободы. Дерево больше не качалось, птицы перестали петь, ветер утих, и наступила тишина. Небо было окрашено в теплые розовые и персиковые цвета, кроме небольшого голубого клочка в зените, имеющего форму правильного круга. Вдоль его периметра медленно двигалась черная точка, будто расчищая круг от облаков.

      Чистый Голос подумал, что движущаяся точка может быть орлом, парящим на предельной высоте. Орел становился все больше, спускаясь по спирали. Наконец он снизился настолько, что стали различимы очертания распущенных