Тысяча акров. Джейн Смайли

фигуру менее величественной и более понятной. А мне бы очень этого хотелось. Думаю, в этом заключалась наша единственная надежда.

      Отец не ожидал такого ответа от Кэролайн. Он повернулся, чтобы взглянуть на дерзкую дочь, – медленно и изумленно, подавшись всем телом со всей знакомой пугающей мощью: в нем было почти два метра росту и больше ста килограммов веса.

      Кэролайн не хотела жить на ферме, она выбрала профессию юриста и жениха-юриста, но это была больная тема, и сестра, не решившись высказать все до конца, молча уставилась на темнеющий горизонт. Гарольд включил на крыльце свет. Для Кэролайн предложение о разделе фермы стало ловушкой. Отец продолжал сверлить ее взглядом. Теперь, при ярком свете, не было никакой возможности подать ей знак, чтобы она молчала и не спорила с изрядно выпившим отцом.

      – Не хочешь – не надо. Вот и все, крошка! – злобно бросил он, поднялся со стула, тяжело прогромыхал по ступеням и скрылся в темноте.

      Никого, кроме Кэролайн, поведение отца не удивило.

      – Это просто смешно. Он пьян, – попыталась успокоить я сестру.

      Однако меня никто не поддержал, все стали расходиться, прекрасно понимая, что произошло нечто непоправимое. Гордость отца была уязвлена, и теперь бесполезно доказывать ему, что Кэролайн не отвергла его предложение, а просто выразила сомнение, вполне резонное, которое естественным образом должно возникнуть у любого юриста. Возможно, она просто ошиблась и ответила отцу как юрист, когда должна была ответить как дочь. Или же никакой ошибки нет и она ответила как женщина. Как обычная женщина. Я вдруг осознала, что мы с Роуз никогда не решались себе этого позволить.

      Я зашла на кухню Кларков, чтобы выбросить собранную одноразовую посуду в мусорное ведро. Закончив, повернулась к двери и вздрогнула от неожиданности: совсем рядом со мной стоял Джесс Кларк. В свете, падающем с крыльца, было видно, что он удивлен моим испугом. Его лицо, знакомое и в то же время странное, приветливое и чужое, казалось, таило в себе знание, недоступное местным. Поспешно выходя, я задела его, и он поддержал меня под локоть.

      – Как ты сюда попал?

      – Ты разве не слышала, как стукнула дверь? – удивился он и не спеша убрал руку. – Мусорные пакеты кончились. Я все никак не мог понять, чего же не хватает у нас на кухне. А теперь вспомнил: раньше рядом со столом стоял бак с бычьей спермой. Я, когда ел, всегда ставил на него ноги.

      – Да? – рассеянно пробормотала я.

      Он заглянул мне в глаза и сказал:

      – Что ты, Джинни? Я не хотел тебя напугать. Я думал, ты слышала, как я вошел.

      – Просто у меня из головы не выходят слова отца. Они вгоняют меня в панику.

      – Про акционерное общество? Вообще, идея дельная.

      – Идея, может, и дельная, но совсем не в его духе. Слишком уж дальновидно и рассудительно. Так мог бы сказать какой-нибудь банкир, но не мой отец. Чтобы он сам заговорил о своей смерти и налоге на наследство…

      – Подождем – увидим.