Экспедитор. Наша игра. Александр Афанасьев

засады и криков солдат.

      Лебединые стаи нам навстречу летели,

      Нам на юг, им на север – каждый хочет в свой дом.

      Эта тундра без края, эти редкие ели,

      Этот день бесконечный, ног не чуя, бредем.

      А по тундре, по железной дороге,

      Мчится поезд курьерский Воркута-Ленинград.

      А по тундре, по железной дороге,

      Мчится поезд курьерский Воркута-Ленинград.

      Дождь нам капал на рыла и на дула «наганов»

      Суки нас окружили, «Руки в гору!» – кричат.

      Но они просчитались, окруженье пробито —

      Кто на смерть смотрит прямо, пули брать не хотят.

      Мы теперь на свободе, о которой мечтают,

      О которой так много в лагерях говорят.

      Перед нами открыты безмерные дали.

      Нас теперь не настигнет, автомата заряд;

      А по тундре, по железной дороге,

      Мчится поезд курьерский Воркута-Ленинград…

      Спели. Сомяра помолчал, потом сказал:

      – Эх, Вадимыч. Никогда актив не уважал, а вот день пришел – самому активистом быть. Говори, что делать-то будем.

      Бывшая Россия

      Ижевск, Устиновский район

      Тысяча тридцать второй день Катастрофы

      Подполковник Трошков был типичным продуктом милицейско-полицейской системы страны.

      Что в ней было не так… сразу и не скажешь, скорее не так было со всей страной и уже давно. На Кавказе говорят, не стыдно зарабатывать деньги любым способом, стыдно денег не иметь… но тут было другое, совсем даже другое. Он не сказать чтобы коррумпирован насквозь, скорее наоборот. Проблема была в том, что у него не было никаких идеалов, никакой системы моральных ценностей, на которых бы он основывал свои поступки, никакой позитивной мотивации того, что он работал в правоохранительных органах. Если спросить его, зачем он пошел работать в полицию, он бы не ответил.

      Пошел, потому что была школа милиции и туда было проще поступить пареньку из маленького городка и без денег, потому что там общага была. Закончил, потому что иначе никаких путей в жизни не было, только пахать как проклятому и к пятидесяти сбухаться в ноль. А он так не хотел.

      Продвигался по службе. Вместе со всеми. Делал то же, что и все, не выделялся. Подвижники в системе были опасны, от подвижников система избавлялась в первую очередь. Тем, кто наверху, нужны были понятные и управляемые кадры, всем остальным – тюрьма или выкинштейн. Не счесть в Нижнем Тагиле тех, кто хотел как лучше.

      То, что полиция представляет собой подобие мафиозной системы, он понял почти сразу. Но ничего не пытался изменить, наоборот, встроился и без задней мысли принял правила игры. Ведь если так подумать, любой колхоз или небольшое предприятие в глубинке представляет собой подобие мафиозной структуры. С неформальными авторитетами, традициями, способами неофициального заработка и избавления от чужих. Ведь порой за бригадирскую должность или удобный кабинет такие страсти-мордасти разгораются, что хоть фильм снимай. Художественный. С субтитрами.