Экспедитор. Наша игра. Александр Афанасьев

Сотрясем Божий дом,

      Ведь он ныне не пуст!

      Я поставлю свечу

      У Распятья в углу

      И акафист прочту

      На погибель греху.

      Назову всех убитых

      Своею рукой,

      Помяну, об усопших

      Моля пред Тобой!

      Ты прости нам грехи,

      Души наши щадя,

      А спася, примири,

      В Своё Царство вводя.

      Я поставлю свечу…

      И акафист прочту…

      На погибель греху…

      На погибель греху…

Леша «Солдат»

      Перед тем как Вы начнете читать эту книгу, автор хотел бы кое о чем Вас предупредить.

      Эта книга является чистой фантастикой, и не более того, описанием мира, прошедшего через жуткую эпидемию и теперь пытающегося хоть как-то выжить. Именно как фантастику его и нужно воспринимать. Автор не призывает к отделению каких-либо территорий от РФ, к созданию незаконных вооруженных формирований и тому подобных вещей – хотя иметь оружие в личном владении считает нужным и сам его имеет. И второе – все события, персонажи, должностные и юридические лица в этом повествовании являются вымышленными. Автор не имеет информации о каких-либо незаконных действиях организаций и должностных лиц в Удмуртии или где бы то ни было еще.

      Пролог

      Девяностые

      Девяностые…

      Время, которое мы пережили, а потом с облегчением забыли как страшный сон, когда невысокий полковник КГБ предложил нам вернуться назад, к тому, как Россия жила тысячу лет, к сильной государственной власти и совсем немножко – обществу. Ну и личная свобода – пока не подрываешь устои.

      Мы пережили и забыли. В памяти остались только аллеи дорогущих могильных надгробий, к которым почти никто и никогда не ходит. Черный гранит да совсем молодые лица на фотографиях, с усмешкой смотрящие на нас нынешних, на нашу суетливую возню – они-то знали, как жить быстро и умирать молодыми. Да еще остались безымянные могилы в лесах, которые если кто и потревожит, так это экскаваторщик, копающий фундамент под новый кондоминиум. Больше нам от того смутного времени не осталось ничего.

      И не осталось нам нынешним ответа на один очень простой вопрос. Почему в начале девяностых, когда рухнуло ненавидимое многими государство, и свобода стала почти абсолютной, когда можно было хоть партии создавать, хоть на митинги выходить, никто не вышел на сцену истории, кроме братков? Никто не смог организоваться, кроме отморозков, перебивших друг друга в несколько лет и заливших всю страну кровью. И ушедших прóклятыми.

      Неужели это все, на что мы, народ, оказались способны?

      Две тысячи четырнадцатый стал первым звонком – как оказалось, девяностые никуда не ушли, совсем рядом они, и все наше благополучие, с ипотечными квартирами, машинами и семейными походами в торговый центр на фудкорт, – все это может накрыться буквально за несколько месяцев. И смениться войной, нищетой и криминальным восстанием в стране, когда новые гавроши, которым в этой жизни не светит ничего или почти ничего, решат взять силой то, что предназначалось только детям чиновников и бизнесменов. Украина показала, как близко мы к пропасти и что, неверно шагнув, мы свалимся, и никто нас не остановит, не подхватит за руку. История учит только тому, что история никого и ничему не учит.

      И, может быть, мы бы и избежали этого. Посмотрев на экран, посидев в Интернете, ужаснувшись чужим набитым шишкам и походу по граблям. Да, жизнь решила иначе…

      Бывшая Украина

      Днепропетровская область

      Тысяча десятый день Катастрофы

      Уже под вечер я заметил идущую по проселочной дороге «Ниву». Это от Седого Грека.

      У Седого Грека сына взяла СБУ и расстреляла на подвале. Седой Грек, понятное дело, не смирился.

      Доверять вообще мало кому можно, но и в одиночку мало что сделаешь. Например, если есть оружие и машина, то надо чтобы двое было: один ведет и один стреляет. Но это не значит, что меры предосторожности предпринимать не надо.

      Я смотрю через трубу – у нее и поле обзора шире и кратность выше. Пятьдесят крат – не шутки. Хотя и тяжелая.

      Топчут?

      В принципе могут снайпера выставить или следом двинуть. Хотя сейчас все намного проще делается… но тут спецы остались…

      «Нива» остановилась, вышел тот самый порученец, который светился в забегаловке. Посмотрел на часы, стал ждать…

      Время шло неторопливо… куда ему сейчас торопиться…

      Прошел час.

      В середине второго парниша не выдержал, достал рацию, подсоединил к автомобильной антенне, начал с кем-то нервно переговариваться.

      Фраерá.

      Вот чего я никак не могу понять в людях – это неистребимого желания кинуть. Даже там, где это, в общем-то, и нет смысла делать, кидают. Просто так, из любви к искусству, что ли. Или просто