Умопомрачение. Михаил Михайлович Аргамаков

загребли. За того старика, что умер. Но я-то ни в чём не виновата. Да и Рыбка не при делах. Он от старости загнулся, а не от наших таблеток.

      – «Цветы», значит? – задумчиво повторила Севастьянова, перебирая материалы дела. Она искала заключение о смерти гражданина Цыбина, и нашла. В справке, выданной врачом скорой помощи было указано, что такой-то такой-то скончался от сердечной недостаточности в 19 часов 44 минуты. Получалось, что Костя не врёт. Пётр Кузьмич Цыбин, пенсионер, 79 лет от роду, приказал долго жить за четверть часа до её приезда. А у его вдовы, видно с горя всё в голове перепуталось. Она решила, что виной смерти её мужа стало дорогое лекарство неизвестного происхождения, заказанное за неделю до того. А, может быть, просто захотела вернуть своё, ну и заодно сорвать «банк».

      Примерно это следователь Севастьянова пыталась растолковать вдове покойного, но та ей не поверила. Крикнула, уходя, что этого дела не оставит и обозвала Веру мздоимицей. Но та привыкла к подобным ярлыкам. Севастьянова письменно изложила свои соображения по делу. Вскоре и экспертиза подтвердила, что в таблетках содержался обычный мел, от которого Цыбин никак умереть не мог. Гаврилову с Левицкой освободили через неделю после того допроса и все обвинения с них сняли. А спустя ещё день, ей передали на вахте огромный букет красных роз, в который была вложена карточка, размером с визитку, с целующимися голубками и виньетками, на которой золотом было вытеснено: «Спасибо!!! Костя».

      «Вот дурочка, – подумала Вера, убирая карточку в сумку. – Такие деньжищи потратила». Но ей было приятно. Розы были свежесрезанные. Они весь день пахли у неё в кабинете, а потом дома. Их духом пропиталась вся квартира. Денис, вернувшись с работы, с порога заявил, что у них воняет хлороформом, как в морге и распахнул все окна. Но розовый дух был неистребим. Вера пожарила на ужин рыбы. Они молча поели и молча занялись своими делами. Бывают семьи разговорные, а бывают молчаливые. У Веры с Денисом была молчаливая семья. Супруги порой молчали неделями, перебрасываясь лишь малозначительными фразами и междометиями. И каждый невольно копил в себе всё дурное, которое, будь оно высказано по частям, осталось бы почти незамеченным. А так «снежный ком» рос, катился с горы и неминуемо взрывался скандалом. Начиналось с грязных носок под кроватью, а доходило до того, что потом было стыдно вспомнить. Денис кричал Вере, что она холодная, расчётливая тварь, уродина из Балашихи и не способна родить ему наследника. Вера обзывала его истериком, маменькиным сынком и импотентом. И тот и другой не стеснялись в выражениях и клялись, что завтра же подают на развод, но продолжали жить вместе уже девятый год. У любящих пар конфликт переходит в пылкое примирение. У нелюбящих принимает форму хронической болезни. В итоге они распадаются. Вера и Денис были обречены на совместную жизнь. И вот почему. Во-первых, карьера. И, во-вторых, и в третьих. В их ведомстве разводы не поощрялись. Затем, квартира. Им, как госслужащим и молодожёнам, дали превосходную квартиру в Матвеевском, в доме высшей категории.

      Следователь Козлов был очень ценим начальством. В его служебной характеристике