Где валяются поцелуи. Венеция. Ринат Валиуллин

они будут бороздить океаны. И камни, и корм, и термометр для воды.

      – А это что, растения?

      – Цветы тебе.

      – Спасибо! – впилась она в меня.

      – Надо будет посадить их на дне. Налей куда-нибудь воды. Она должна отстояться.

      – Большая кастрюля подойдет? – кричала мне уже из кухни Лучана.

      – Да, вполне.

      – Кстати, почему ты ходишь в квартире голая?

      – По твоим инстинктам. Теперь ты понимаешь, что нас сближает?

      – То, что мы никогда не будем так нужны другим.

      – Коварный, знаешь, как женщине угодить, где рукой провести, где словом, где рыбками озолотить.

      – Что же в этом коварного?

      – А то, что многим этого недостает… Ты долго будешь меня любить? – наблюдала она за рыбками в баночке, которые теснились за стеклом.

      – Не знаю, пока не накормишь.

      – Что значит «не знаю»?

      – Я не знаю, что такое любить.

      – Не прибедняйся, тебе ли не знать, – проводила она меня на кухню, где уже был накрыт ужин.

      В зеленых лугах салата пылала страстью баранина. Я сел над ней и стал вдыхать аромат.

      – Что же ты не ешь?

      – Нечем.

      – Извини, я тебе вилку не дала.

      – Ничего, ты можешь покормить меня с рук.

      – Боюсь, – оторвала она кусок от листа салата и сунула мне в губы.

      – Чего? – проглотил я зелень.

      – Вдруг ты привыкнешь и станешь совсем ручным, – протянула мне вилку и нож.

      – Не стану, поэты дрессировке не поддаются.

      – А как же музы. Уж они-то способны. Тебе никогда не приходило в голову, что я красива? – оторвалась она от рыбок и посмотрела на меня.

      – Приходило, но не в голову.

      – Просто смотрю иногда на себя в зеркало и не узнаю. Знаешь, как я боюсь?

      – Чего?

      – Стать взрослой женщиной. Мне все время кажется, что прошла не одна бессонная ночь, а тридцать лет. Потом думаю, зачем смотрела, добрые люди и так расскажут.

      – Женщины все такие чувствительные? скользнул я рукой от шеи по груди к ее соску.

      – А ты как думал? Прикасаясь к моей коже, ты трогаешь душу. У меня мурашки.

      – Это чувства пошли на работу.

      – Знаешь, что меня больше всего пугает?

      – Что в какой-нибудь замечательный день ты забудешь меня поцеловать, и я умру от нехватки тебя.

      – Не говори глупости!

      – Тогда обещай, что и ты не совершишь их.

* * *

      – В таком случае вы знаете, в чем секрет вашей красоты? – Павел подлил клубничного варенья в беседу.

      – Я стараюсь понравиться только одному человеку, – ответила Фортуна.

      – Получается?

      – Довольно сносно. Ко всему можно привыкнуть, но когда привыкают к твоей красоте, твоей молодости, твоей страсти, начинаешь чувствовать себя стиральной машиной, духовкой, пылесосом. Одним словом, предметом быта, главная функция которого – поддерживать порядок. Становится безнадежно тоскливо, что жизнь уходит, потому что ей с тобою не интересно. Поэтому, как всякая молодая особа, я люблю приключения.

      – Любовные?

      – Куда