Страшные гномы. Кирилл Валентинович Смородин

губы трубочкой и, наклонив голову, таращился на кота.

      – Хорошая киса! – тихо сказал Егор.

      «У него даже голос изменился, – подумал Федор Иванович.

      Он не понимал, куда делся вечно робкий соседский мальчишка со звонким голосом. Тот, кто держал сейчас кота, одновременно и был, и не был Егором Мещеряковым.

      – Хорошая киса! – повторил Егор. – Только трусливая! Боишься меня, да?! Боишься! И правильно делаешь, меховой твареныш!

      Он опять оскалился, зашипел и приблизил Барбоса к лицу. Кот ощерился, ударил лапой и съежился сильнее прежнего.

      От неожиданности Егор охнул и отступил, приложив ладонь к правой щеке. Лицо перекосилось. Он несколько раз встряхнул кота и, справившись с приливом злобы, присел на корточки. Глаза, окруженные розовыми тенями, продолжали буравить зверя. Левая рука шарила по бетонной дорожке в поисках молотка.

      Сбитнев понимал: надо встать, крикнуть на Егора. Не дать ему закончить… Но страх держал на невидимой привязи. Даже отвести взгляд было невозможно.

      – Смотри, какая штучка, – Егор подобрал молоток и легонько тыкал коту в морду. Тот жмурился и дергал головой. – Нравится?

      Он поднялся и подошел к верстаку. Захихикал, подняв Барбоса повыше. Замахнулся, но остановил руку с молотком в сантиметре от кота. Зверь затрясся и тоненько мяукнул.

      Голову сдавливало невидимыми тисками. Сбитнев, не моргая, смотрел вперед, ожидая, что виски затрещат в любую секунду. Задеревеневшие пальцы надломили смородиновые ветки. Сердце колотилось уже где-то под горлом. А Егор все не мог наиграться.

      Он взмахивал молотком, тряс Барбоса. Наклонялся, делая вид, что собирается отпустить. Но в последний момент резко выпрямлялся, и животное коротко взвывало.

      «Сколько можно?» – Федор Иванович с ужасом поймал себя на мысли: он хочет, чтобы все закончилось побыстрее.

      Наверное, того же хотел и кот…

      Но Егор не желал останавливаться. Он улыбался, лицо светилось полным жестокости счастьем, глаза азартно блестели.

      Внезапно сверху донеслось карканье. Мгновением позже на Егора кинулась крылатая тень. Тот вскрикнул, отшатнулся, а ворона вновь атаковала.

      Не переставая кричать, она делала короткие выпады и поднималась на пару метров. Егор вжимал голову, отмахивался молотком. Ноги беспорядочно топотали по бетону дорожки.

      Запнувшись, Егор задел верстак. Тот с лязгом сдвинулся, а мальчишка, вскрикнув от боли, выпустил кота. Обездвиженный страхом Барбос плюхнулся на бок. Но в следующую секунду пришел в себя и серо-белым снарядом метнулся прочь.

      Егор зарычал. Кинулся было вдогонку, но ворона вцепилась в воротник майки и с оглушительным карканьем стала лупить крыльями. Пробежав несколько шагов, мальчишка упал на колени и выронил молоток.

      Ворона каркала. Егор беспомощно размахивал руками, пытаясь добраться до нее, и рычал.

      Федор Иванович, не моргая, с разинутым ртом смотрел на битву. Майка прилипла к вспотевшей спине, лоб и виски блестели мелкими бисеринками. Внутри головы разгоралась печь, сердце бухало